На исходе каменного века

Азарт борьбы передавался от человека собаке. Подобравшись, злобно рыча, Раф готов был теперь по первому знаку Гала броситься на врага. Гал удержал собаку на месте, не дал ей от ярости утратить рассудок.

Тигр преодолел половину расстояния до камня и задержался, разглядывая странного противника, издалека наносящего мучительные раны. Двуногое существо, такое тонкое и легкое, что он мог бы ударом лапы переломить его пополам, стояло перед ним без страха, и это отрезвляло зверя, но собака, в злобе своей не уступавшая сейчас ему, побуждала его забыть об осторожности и о боли, причиненной человеком. Тигр жаждал вонзить в собаку клыки, напиться ее крови.

Но и Раф жаждал крови врага. Окажись сейчас здесь сородичи Рафа, они заставили бы полосатого убийцу умолкнуть навсегда…

Тигр тугими прыжками, будто и не был ранен, устремился на человека и собаку. Копье Гала остановило его, а в следующий миг собака и тигр слились в один рычащий, перекатывающийся по земле ком.

Гал поспешил на помощь Рафу, но нанести удар палицей по полосатому зверю ему удалось не сразу. Он опасался, что невзначай зацепит собаку.

Ярость Рафа не знала границ. Повинуясь инстинкту, выработанному собаками в битвах с врагами, Раф впивался зубами и когтями в самые уязвимые места тигра — в кровоточащие раны на спине, на ноге, на груди. Раны и боль замедлили движения тигра, он с трудом отбивался от Рафа. Едва он стряхивал с себя собаку, она снова кидалась на него. Раф дрался не на жизнь, а на смерть.

От первого удара палицей тигр вздрогнул. Гал ударил еще и еще. Потом, став ногой на мертвого зверя, крикнул:

— Гал и Раф победили тигра!

Он вырезал у тигра четыре когтя, камнем выбил клыки. Как только представится возможность, он нанижет их на тонкий шнур — ничто так не украшает воина, как ожерелье из клыков и когтей хищников. Пусть ланны видят, что он, как Рего, сильнее тигра! В другое время он снял бы со зверя шкуру — ни один ланн не отказался бы от такой добычи! — но сейчас ему не до нее.

Он оглядел окрестности. Куланов нигде не было. До вечера он успеет сделать еще тысяч десять шагов, а там пора будет позаботиться о ночлеге.

Раф досыта напился тигриной крови и опять весело бежал рядом с Галом. Он еще раз убедился, что с человеком ему не опасен никто.

* * *

Путь преграждали ручьи, текущие в Дуа. Гал и Раф переходили их вброд или по мосткам, образованным упавшими деревьями. Здесь было много дичи и мало удобных для ночлега мест. Среди камней дремали змеи, в приречных валежниках можно было нарваться на рысь и на медведя. После ливневых дождей из земли густо вылезла трава, кустарники сплелись в непролазную чашу. Человеку и степному зверю здесь было одинаково неуютно, отсюда хотелось поскорее выбраться.

Попадались и открытие участки — сухие или с гладью болотистых вод. Было бы больше времени, Гал непременно поохотился бы здесь, но солнце уже катилось вниз, а он еще не нашел подходящего места для ночлега.

В косых солнечных лучах Дуа потемнела, налилась тревогой. На Гала опять хлынуло острое чувство одиночества. Близилась ночь, а надежного убежища не было.

«Ничего, ничего, — напоминал он себе, — не теряй рассудка. По-другому у тебя и не могло быть, раз охотишься в одиночку. От опасностей все равно не уйти, думай лишь о том, как добыть кулана».

Только теперь он по-настоящему осознавал, насколько трудна задача, которую он перед собой поставил. Ланны не зря смеялись над ним, когда он пообещал им кулана…

За болотистой низиной берег повысился, взгляду открылась степь. Гал заметил туров, антилоп, носорогов. Куланов не было. Что если он вообще не встретит их или встретит слишком поздно?

Солнце висело уже над краем земли, убежища на ночь все не было, а Раф снова жался к ногам Гала: неподалеку опять бродил тигр. Скорее всего, это была тигрица, ступившая в их след, чтобы отомстить за смерть тигра.

Гал ускорил бег. Скоро стемнеет, а в темноте за каждым кустом таятся когти и клыки. Горе человеку, если у него нет укрытия на ночь и нет огня. Хорошо, если найдется дерево, на котором можно переждать темноту, а если и дерева нет, ланну остается лишь надеяться на удачу.

Цепочка жизни непрерывно разматывалась. Гал и Раф охотились за куланом, тигр охотился за ними, теперь тигрица ступила в их след, а из травы и кустарников за ними следили множество глаз — одни с тревогой, другие с любопытством, третьи со страхом. Но были и такие, кто не страшился ни человека с собакой, ни тигрицы…

Обеспокоенные близостью хищника, Гал и Раф едва не наскочили на кабанов. Табунок бросился бежать, но громадный секач, лениво пробежав десяток шагов, стал, развернулся в сторону человека и собаки, увидел за ними тигрицу и клыкастой глыбой ринулся на нее. Долгий тигриный рев пронесся над Дуа. Тигрица нанесла удар, отпрыгнула в сторону, но кабан настиг ее, опрокинул на спину, ударил еще. Спасаясь от страшных клыков, тигрица бросилась прочь. На боку у нее зияла рваная рана. Полосатому зверю, способному убить быка, не повезло опять.