На исходе каменного века

Его слова не убедили ланнов в невиновности Баока, и все ждали, что скажет Рего, но тот промолчал. У него были причины молчать.

— Слова старой Луху утратили силу так же, как зубы! — заключил, ухмыльнувшись, Урбу.

Баок был допущен к дальнейшим испытаниям.

В следующую минуту ланны забыли о нем: в круг вошел Тощий Лок. Год тому назад он не мог метнуть копье, как подобает мужчине, и его до сих пор не принимали всерьез.

Когда ланнов поразил недуг, от которого умирали взрослые и дети, Лок тоже был на пути в черные туманы, но смерть отказалась от него, она только выпила его силы. С тех пор сверстники не принимали его в свой круг, подростки чинили ему неприятности, а девушки смотрели на него с пренебрежением. У обеденного костра ему доставалось то, что не пожелали взять себе другие. Ночами он мерз в своей ветхой одежде, в стороне от остальных. Если бы не доброта Луху и великодушная помощь Гала, смерть возвратилась бы за ним…

Лок стоял перед ланнами, полный отчаяния. Он был голоден, у него от слабости кружилась голова. Казалось, он вот-вот упадет у костра. Только глаза у него жили независимой от тела жизнью — они не желали покоряться истощенному телу.

Несчастный Лок ждал решения своей участи.

Урбу, взглянув на него, на его неказистое оружие, захохотал — грянул взрыв смеха. Казалось, ланнам вообще неведомо было чувство сострадания к себе подобным. Лишь немногие остались серьезны.

Рего встал, поднял вверх палицу — во властных жестах, в львиных чертах лица непреклонная воля. Смех замер: вождь требовал внимания к себе. Ослушаться Рего не смел никто. Ни один ланн не мог сравниться с ним в изобретательности на охоте, ни один не пожелал бы себе столкнуться с ним лицом к лицу на боевой тропе. Мощь и хладнокровие Рего сдерживали самого Урбу. Сила Рего заключалась не в одних мускулах — он знал слова закона, а с законом считались все.

— Лок не нарушал обычаев ланнов, — заговорил Рего. — Племя лишило Лока прав воина, ни одна женщина не пожелала стать его женой. Он чистил отхожие места, спал отдельно от ланнов. Он жил, как требовал обычай, он имеет право стоять у праздничного костра!

— Да-да, — согласились ланны. — Тощий Лок не нарушал обычаев, пусть стоит у праздничного костра!

Лок присоединился к другим юношам.

Седьмым должен быть Гал, но Гала не было, и уже мало кто верил, что он вернется к ланнам.

В круг теперь входили девушки. На них были набедренные пояса из волокон чо, окрашенные в различные цвета растительными соками. Не все девичьи лица отличались изяществом черт, но у ланнов были свои представления о женственности. Они ценили сильных, мускулистых женщин, способных и часто рожать детей, и постоять за себя, а в случае нужды — с оружием в руках прийти на помощь мужу. Конечно, ланны вовсе не были безразличны к красоте: выше всех женщин они ставили тех, у кого крепкие мускулы сочетались с изяществом лица и тела.

На одинаковый успех у мужчин девушки рассчитывать не могли. Чем привлекательнее была девушка, чем откровеннее восхищались ею мужчины, тем свободнее она могла выбирать себе мужа.

Ростом и фигурой среди девушек выделялась Риа. Она была хорошо развита, высоко держала голову. Светлые волосы, волной спадавшие на плечи, были перехвачены лентой из волокон чо — той самой, которую она готовилась накинуть на голову Гала. На ленте и набедренном поясе голубел орнамент из листьев лавы. Немногие женщины могли соперничать с ней, мужчины не отрывали от нее восторженных взглядов. Она была крепка телом, неутомима в беге, умела постоять за себя. Нга смотрела на нее как на свою соперницу — с ненавистью, другие женщины откровенно завидовали Риа: мужчины готовились возвести ее в высший ранг…

Были среди девушек и неудачницы — их ланны встретили насмешливыми взглядами. Одна худобой напоминала Лока, у другой недоставало глаза, у третьей лицо и тело обезобразила болезнь гуо. Кому-то из них не достанется мужа, а женщину, не имеющую мужа-покровителя, никто не защищал от мелких житейских обид. Она не имела постоянного места в пещере, пищу у костра получала вместе с теми, кто, согласно обычаю, входил в наименее уважаемую категорию, — с увечными, старыми и больными. Любой мужчина, юноша и даже подросток имел право сожительствовать с ней. Замужние женщины по всякому поводу притесняли и оскорбляли ее, и, если несчастная сама не умела постоять за себя, она неотвратимо падала на дно племенной жизни, раньше других женщин чахла и умирала.

Закон оберегал право сильных: только они прокладывали путь племени по земле. Слабые же не выдерживали жизненной битвы, были бесполезны для сородичей, и те не считались с ними. Наиболее обездоленными среди слабых оказывались одинокие женщины. Просуществовав какое-то время ради удовольствия мужского населения племени и не познав ничего, кроме грубостей, обид, оскорблений и унижений, истощив силы, здоровье и надежды, они незаметно уходили в черные туманы…