На исходе лета

— Да, моя дорогая, о да! — прошептала Виолета. — А теперь тебе надо уходить, любовь моя…

Мистл дико озиралась, и не успела она услышать приближавшиеся шаги, как показались сами гвардейцы. Сердитые и запыхавшиеся, они носились среди других Камней внешнего круга.

— Беги, девочка, — посоветовал Уоррен. — Возможно, они тебя еще не заметили.

— Но я не могу оставить Виолету, не могу…

Топот грайков слышался все отчетливее, но позади Мистл, за Камнем, все еще звучало Безмолвие, и, хотя это было лишь слабое эхо, оно казалось ей громче шагов грайков, и она не боялась.

— Ты должна идти, Мистл, — сказала Виолета. — Уоррен присмотрит за мной, пока я не…

— Пока что? — воскликнула Мистл, хотя прекрасно знала, о чем идет речь. Она видела, что Виолета теперь уже очень скоро будет с Камнем, наконец-то в безопасности.

— Куда я должна идти? — спросила Мистл, внезапно охваченная паникой, но не от страха, а от сознания, что сейчас она навеки расстанется с той, которая любила и учила ее. И паника ее была тем сильнее, что кротовий мир, казалось, призывал Мистл, и он был такой большой, а она такая маленькая и неуверенная в себе.

— Ступай и поищи кротов, которые хотели узнать твое имя, моя дорогая, иди к ним…

— Так ты слышала их, Виолета, ты их видела? — прошептала изумленная Мистл. — Они вместе со мной пытались помочь тому кроту, за которого ты молилась, и они желали узнать мое имя, но не смогли разобрать его.

Старая Виолета кивнула и, улыбнувшись, с невыразимой нежностью дотронулась до внучки. Голоса грайков раздавались совсем близко; гвардейцы кричали:

— Они там, вот они!

— Беги мимо Камня, любовь моя, в святилище внутреннего круга Камней. Грайки не найдут тебя там.

— Ступай, девочка, ступай же! — настойчиво повторял Уоррен, приближаясь к матери и заслоняя ее от опасности.

— Но ты же сама говорила, Виолета, что там не место простым кротам. Ты сказала…

Но грайки были совсем рядом, и Мистл знала, что ей нужно бежать сломя голову, ибо то воля Камня. Знала она также, что Виолета теперь в безопасности, так близко от своего Камня, и ей никто не сможет причинить вреда.

— А теперь иди, моя дорогая, а я буду прислушиваться к твоим удаляющимся шагам, — сказала Виолета, и ее слепые глаза наполнились слезами. — И когда тебе станет страшно, вспомни, что тебя любят, очень сильно любят…

И тогда Мистл отвернулась от нее и, ничего не видя перед собой, прошла мимо Камня и направилась к внушавшему ей благоговейный страх внутреннему кругу Камней, откуда до нее недавно доносился звук Безмолвия и где она видела ожидавших ее кротов.

— Мне там не место, — шептала Мистл на бегу.

— Тебе там место, — возразил нежный голос Виолеты у нее за спиной, — казалось, теперь он исходил от всех Камней. — Для тебя я жила, в тебя вложила всю свою любовь, познания и веру. Иди же, моя дорогая, и найди тех кротов, что ищут тебя. Ступай поскорее! Однажды в их свете и любви ты вновь узнаешь мою любовь.

Эти странные слова были последним, что услышала Мистл от Виолеты, но они помогли ей. За спиной раздались громкие крики, и появились разъяренные гвардейцы, но Мистл уже была вне досягаемости, в святилище Эйвбери.

?

Должно быть, Мистл поспала, и камни защищали ее, так как проснулась она невредимой. Была темная ночь. День перед тем выдался очень ясный, а ночь — хоть глаз выколи. В этой кромешной мгле насмерть перепуганная Мистл, дрожа всем телом, бежала из Эйвбери на восток.

Она шла, выбирая самые укромные тропинки и чувствуя, что ею руководит какая-то неведомая сила, которая не может спасти от опасностей, но по крайней мере указывает путь. И если она спотыкалась или замедляла шаг, надежда найти кротов, которые вместе с ней касались Камня, давала ей силы.

Когда снова рассвело, Мистл, даже не поев, сразу же уснула. Впоследствии она помнила только, что проснулась уже в сумерках и продолжила путь. Она спешила вперед, останавливаясь лишь для того, чтобы спрятаться от кротов, появлявшихся на ее пути. Она не осмеливалась приблизиться, опасаясь, что они могут оказаться гвардейцами.

И вот так прошло много темных ночей, а Мистл, растерянная, одинокая, слабая, все шла и шла, и вперед ее вела вера, что однажды она встретит тех избранных кротов.

Она инстинктивно двигалась на восток, надеясь, что в конце концов доберется до Аффингтона, а затем и до Данктонского Леса. Виолета говорила, что это священные места.

Дорога из Эйвбери извилиста и трудна для крота, ее преграждают ручьи и вырытые двуногими канавы. Попадаются также поля, вспаханные под пар, и открытые пастбища, через которые опасно перебираться. Но возможно, именно это обстоятельство отбило у грайков охоту преследовать Мистл по такой скверной дороге и спасло ей жизнь.

Итак, она брела во мгле одна-одинешенька, снова и снова сбиваясь с пути и чуя опасность, грозившую со всех сторон. Она так устала, что едва способна была передвигаться…