На исходе лета

Обо всем этом Бичен не знал либо не интересовался. И вообще, уже тогда он не особенно опасался последователей Слова. Он вырос и стал сильным кротом, правда не слишком крупным и совсем не воинственным. Его красота и грация бросались бы в глаза не только в Данктоне, где дряхлость и болезни стали нормой, но и в системе, где живут здоровые кроты.

Шерсть у Бичена, скорее серая, нежели черная, красиво лежала и так блестела, что, казалось, излучала свет. Нос у него был прямой, лапы стройные, а голос мужественный, но мелодичный.

Хотя в его присутствии все обретали какой-то странный покой, сам он не был безмятежен, а временами, казалось, что-то его тревожило, как уже было в последние месяцы детства. Хорошо знавшие его понимали, что Бичен каким-то образом ощущает всю тяжесть требований, которые когда-нибудь предъявит ему Камень. К тому же мысли его занимали странные обстоятельства его зачатия у Камня Комфри и тайна смерти Босвелла.

Триффан проницательно пишет об отношении Бичена к Камню:

«Я знаю, что когда он беседовал с другими, то никогда не говорил о Камне. Мне это известно, потому что об этом рассказывали и мне и Фиверфью, причем с немалым удивлением. Несколько раз я слышал, как кроты спрашивали его о Камне и он на это неизменно отвечал: „Скажите мне, что вы сами о нем знаете" — и больше ничего не добавлял».

Истина заключается в том, что в тот самый период, когда, по мнению многих, Бичен почти не проявлял интереса к Камню, он постоянно занимал мысли юного крота. В те дни, когда Бичен уединялся с Триффаном, Камень неизменно служил темой их бесед. Говорили они и о Босвелле. Снова и снова Бичен расспрашивал Триффана обо всем, что тот помнил о высказываниях и поступках Босвелла. Он работал над теми текстами, в которых Триффан и Спиндл записывали слова Босвелла.

Нам известно об этом также из записи, сделанной бывшим сидимом Сликит, подругой Мэйуида. Вот как она передает свой разговор с Фиверфью:

«Как-то она сказала мне, что когда Бичен навещал ее, то часто расспрашивал о своем отце и о собственном зачатии у Камня Комфри, но она помнила совсем немного. Она говорила, что ей казалось, будто Бичен смутно помнил своего отца, но воспоминания ускользали от него и ему хотелось закрепить их. „Босфелл был для него слофно сон наяву, которого он страстно желал, а порой слофно боялся. И фее так странно, хотел уснать, петняжка, но этто так ефо мучило…“»

Иногда кроты забывают, какой удивительной была Сликит. И дело не только в том, что она была одной из немногих сидимов женского пола. Сликит единственная за долгие века, прошедшие со времен Сцирпаса, отвернулась от бездушного учения Слова и обратила свое сердце к Камню. Несомненно, Бичен мог многому у нее научиться и узнать не только о вере в Камень, но и об истинной природе Слова, а также о Звуке Устрашения.

?

Итак, в то лето Бичена видели в разных местах системы и почти все кроты встречали его с радостью и проводили с ним много времени. Его тревоги и радости, мысли о ноше, возложенной на него Камнем, и сомнения в собственных силах стали всеобщим достоянием. Как-то в конце августа, еще до тех чудесных исцелений, которые совершил Бичен перед уходом из Данктона, появилось первое неопровержимое доказательство способности Бичена управлять событиями. Свидетелями этого были два крота. Все началось случайно, когда Сликит, к своему великому удивлению, увидела Бичена, замершего перед Камнем.

— Бичен, у тебя такой вид, словно ты не столько молишься Камню, сколько ждешь, чтобы появился кто-нибудь из кротов.

— Возможно, так оно и есть, — ответил Бичен, с улыбкой обернувшись к ней.

— Но я думала…

— Что мне не нравится это место? Ты слышала, будто Камень меня удручает?

— Да, что-то в этом роде, — сказала Сликит и подумала, что, хотя кротам и становится лучше под прямым и открытым взглядом Бичена, они ощущают при этом какую-то неловкость. Происходило это оттого, что он никогда не вел праздных разговоров, а продолжал молча смотреть на собеседников, так что они заполняли паузу болтовней, иногда несли чепуху, а иногда выкладывали этому юному кроту самое сокровенное.

Но Сликит тоже молчала, чувствуя себя вполне непринужденно. Она нашла свой путь, и знала это. В Данктоне Сликит завоевала всеобщее уважение как сдержанностью и внутренним согласием с собой, так и тем, что жила вместе с Мэйуидом — самым эксцентричным и всеми любимым кротом в Данктоне.

Бичен печально оглянулся на Камень и, первым подойдя к Сликит в знак того, что признает ее старшинство, произнес:.

— Меня привело сюда любопытство, а не благоговение! Мне просто было интересно, верны ли все слухи о Древней Системе Данктона и о старых тоннелях, темных и опасных. Триффан — единственный крот, о котором я знаю наверняка, что он туда спускался, но он об этом не говорил, когда я был маленьким, и теперь, конечно, не станет. Вообще-то, я надеялся встретить крота, который бы проводил меня туда… — Бичен сердечно улыбнулся.

Сликит рассмеялась и сказала: