На южном фронте без перемен

«Избранные» были счастливы. Я их вполне понимал. Уж лучше отправиться на передовую, где, по крайней мере пока, не так уж часто и стреляют, чем оставаться в нашей обезлюдевшей части, где количество работы ничуть не уменьшилось, зато резко сократилась рабочая сила, где толпами бродят обезумевшие от безделья и от того, что всем на них наплевать, местные новобранцы, и где шныряют блатные аборигены, и такие темные и опасные личности, как, скажем, Блатной Мага и Хизриев.

«Обиженной» оказалась как раз наша батарея. Их унылые лица не обещали никому ничего хорошего. Именно им предстояло пополнить собой кухонный наряд, нести службу в казармах и патрулировать городок. Караул им не светил — там все было забито.

Предчувствия меня не обманули — следующим же утром мы недосчитались четырех человек. Ребята «чухнули». Меня вызвал Шевцов.

Я равнодушно выслушал его обвинения в служебной халатности, (так же равнодушно, как совсем недавно он сам объяснял мне, что я не имею права использовать оружие при патрулировании). Я, как безответственный пиджак, прямо высказал ему все, что думал по поводу ситуации на территории части, и удивился, что еще не все смылись. А потом добавил, что водить своих бойцов на поводке, чтобы они не убежали, возможности не имею.

Все-таки Дима Шевцов, при всех своих недостатках, не был стопроцентным военным. Вместо того, чтобы налиться красной краской до состояния помидора, и лопнуть, он заржал как лошадь, и с хохотом, смахивая слезы с ресниц, выгнал меня из своего кабинета.

Буквально через несколько дней, во время очередного обхода территории, я получил устную весточку от «беглецов». Ее принес мне Трафимов.

— Они все хорошо устроились, — сказал он, — их местные к себе разобрали.

— И что же они там делают? — удивился я. — Не за здорово живешь же их там кормят?

— И за здорово живешь тоже, — весомо заметил Трафимов, умолчав, правда, что же делают те, кто не «за здорово» живешь.

Я засмеялся, представив себе эту сумасшедшую ситуацию. Местные разобрали наших бойцов, как сирот из детского дома, кормят их, поят, может, и одевают. Сказки читают. Вообще-то, я, грешным делом, подозревал, что они живут в канализации, как бомжи. Ошибся! Грубо ошибся!

Ладно, все это лирика.

— Ну и что они от меня хотят? — наконец, перешел я к главному.

Трафимов усмехнулся. (Или мне показалось?).

— Они просили вас сообщить им, когда будет новый набор в Чечню. Тогда они придут на отправку. А так просят не искать.

Я охнул от изумления.

— А почему именно ко мне?

Ответ меня нельзя сказать, чтобы обрадовал, но приятно стало.

— Они говорят, что вы единственный, кто к ним относится по-человечески. Вы не настоящий офицер. На вас можно надеяться.

Я переваривал полученную информацию. Доложить по инстанции? А зачем? Сделать так, чтобы их нашли? А оно мне надо? Ради кого я должен стараться? Бойцы не дезертировали, они рвутся на войну, они просто не хотят быть быдлом для местных аборигенов.

— Ладно, — ответил я Трафимову, — если будет отправка, я передам. Только надо как-то намекнуть Шевцову, что у него еще есть людские резервы для отправки на фронт, а то он будет думать, что они просто смылись, и рассчитывать на них нечего.

Трафимов кивнул.

В эту ночь мне как-то было особенно хреново. Знобило, болела голова, и вообще, никаких сил бродить по углам и закоулкам нашего военного городка у меня уже не осталось. Поэтому, на свой страх и риск, я, в половине пятого утра, отпустил свой наряд в казарму, и сам отправился к себе на квартиру.

Пришлось разбудить бойца на КПП, тот спросонья открыл мне дверь, и опять побрел досыпать. Я же пришел домой, вскипятил чайник, выпил чаю, аспирину, поел меда, привезенного еще из дома, и нырнул под одеяло.

Все-таки простудился, блин!

В этот момент в мое окно яростно заколотили. Так, как правило, стучали посыльные, чтобы сообщить мне обычную гадкую новость — меня вызывают в часть.

На это раз я даже не дернулся. Насколько мне подсказывал мой небольшой, но заработанный путем ошибок трудных, опыт, лучше затаиться, и молчать. Ему надоест, и боец уберется.

Однако этот «фрукт» оказался очень упорным. Он колотил громко и долго, и, в конце концов, разбудил мою глуховатую хозяйку. Она пошла к двери. Увидев меня в постели, Полина Яковлевна удивленно подняла брови, но я успел приставить палец к губам. Хозяйка понимающе кивнула, и вышла в коридор. Вскоре стук стих. Я услышал скрип захлопывающейся калитки. Убрался-таки, слава Богу!

Вот так я не попал под Хасавюрт в первый раз. Как потом выяснилось, меня пытались вызвать не для того, чтобы в очередной раз озадачить какой-нибудь глупостью, а для того, чтобы отправить в действующую армию.

Вместо меня поехал Садыков.

Глава 5

Ага, так я и думал, что вся эта оперетта под названием «осадное положение» закончится хреново. Тут так: или действительно осадное положение, патрули, пароли и документы, сопровождаемые расстрелом на месте всех подозрительных, или вообще ничего не надо затевать и людей смешить.