На южном фронте без перемен

Степан счел мой вопрос неуместным, и вообще ничего не сказал, как будто я и не спрашивал. Ну и ладно, обойдусь.

Вскоре подошел еще и Тищенко. Он быстро сообразил, что среди нас я один не кадровый, и от нечего делать всю свою энергию направил на мое осмеяние. Впрочем, ничем таким я среди других пиджаков не выделялся, и запас острот у Тищенко быстро иссяк. Наконец, им что-то всем срочно понадобилось, и они свалили. Я отправился к своим машинам. Залез в кабину и больше не выходил. Просто сидел и думал о всякой всячине, ни к войне, ни к армии вообще никакого отношения не имеющей: о родителях, о жене, об институте, о футболе, хоккее, шахматах, о рыбалке, о погоде, об арбузах. В общем, что в голову приходило, о том и думал.

Глава 2

Ну, все, мы тронулись. Помчались вперед БРДМ, затем тронулась первая рота, (я увидел, как за БМП Тищенко закачались на рытвинах «шишиги» Найданова с прицепленными сзади «васильками»), потом тронулись БМП Бандеры, а затем двинулись и мы. Оставляемый лагерь проплыл мимо меня, и остался позади. Впереди было шоссе, хорошая накатанная дорога, и путь в Чечню.

Ехать по асфальту было приятно. Мороз исчез, снова стало пасмурно, тепло и сыро. По сторонам мелькали хмурые, голые стволы лесопосадок. Эти минуты были самыми приятными во время службы. Ни о чем не надо думать, просто езжай себе и езжай. Ну а если нас в кабине всего двое, то это получается не поездка, а одно сплошное удовольствие.

Ни останавливаясь, даже не тормозя, мы проехали мост через широкую, но, как и почти все горные реки, очень мелкую речушку, и въехали в какой-то поселок. Никто мне, естественно, ничего не говорил, но как-то сразу возникло чувство, что мы уже ТАМ. Почему? Отчего? Непонятно. Но было здесь что-то не то. Что-то чужое и враждебное.

А! Вот, наверное, в чем дело. В глазах. Во взглядах. Злобные это были взгляды. Враждебные, нехорошие.

А от этих взглядов как будто всех нас окутывала зловещая дымка.

Честно говоря, в чеченском поселке я был впервые. На перевале Харами ничего такого не было. Там были только горы, да одинокие кошары, разбросанные на много километров друг от друга. Местное население попадалось на перевале редко. Да и то, оно относилось не к чеченцам, а к разным дагестанским народностям. Теоретически, мы их защищали, а не оккупировали. Согласитесь, это совсем разные вещи.

Здесь же нас прямо считали оккупантами. Вот промелькнула автобусная остановка, разрисованная под ичкерийский флаг с воющим волком. Кому-то не жалко было краски. Рисунок был сделан очень крупно, от души. Трудно не заметить.

Но это все ладно. Меня беспокоило совсем другое. Я никак не мог сообразить, в чем состоит наша задача. Вот вошли мы сюда, и что дальше? Что надо делать-то?

Вот едем мы по этому поселку. Его нужно занять? А зачем? Его обороняют? Вроде бы нет. Никто не стреляет. Ни намека на сопротивление. Ночью нападут? Так где мы будем ночью, кто его знает. Странно все это. Ну ни кататься же мы сюда приехали, в самом-то деле?

Однако пока получалось так, что именно кататься. Во всяком случае, останавливаться вроде бы никто не спешил. Мелькали низкие деревянные дома, заборы из сетки-рабицы, кухни, фруктовые деревья. Да внешне ничем они не отличались от домов на моей родине. Я легко мог представить себе точно такой же поселок недалеко от Дона. От многих других, таких же, он и не отличался бы.

А вот и все. Мы выехали на околицу. Здесь был перекресток сразу нескольких дорог. Так, Тищенко отправился в одну сторону, Бессовестных — в другую, а Бандера — в третью. Мы, разумеется, отправились за ним.

Наконец, Степан остановился. Я увидел, что он, на ходу отдавая приказания сержантам, направляется в мою сторону. Не дожидаясь, пока Бандера начнет, в свойственной ему манере, вытаскивать меня из кабины, я выбрался сам и огляделся.

Недалеко располагалась приличных размеров свалка. Справа темнела какая-то рощица, по левую сторону были разбросаны одинокие домишки, впереди находилось что-то вроде большой силосной ямы. По крайней мере, мне так показалось. И опять холодало. Небо начало светлеть, появилась голубизна, подсвеченная снизу розоватым цветом уходящего солнца, и морозец начал брать свое.

— Все, здесь разворачиваемся, — деловито сказал Степан. Его тон несколько изменился, видимо, шутить и зубоскалить ротному уже не хотелось. Момент был серьезный. Ведь, что ни говори, а мы находились на территории противника, и ожидать можно было чего угодно.

— Пойдем на рекогносцировку, — приказал мне Бандера, и я безропотно зашагал за ним.

— А что мы тут, собственно, делаем? — осмелился я поинтересоваться.

— С этой стороны блокируем село, а завтра утром вэвэшники пойдут на зачистку.

Ага, понятно. Ну, блокировать, это не впервой, это мы научены.

Мы подошли к яме, о которой я уже говорил. Да, действительно, очень похоже на силосную. Она была хорошо забетонирована, и настолько велика, что в нее могли поместиться обе мои машины. Видимо, мы со Степаном одновременно подумали об одном и том же, потому что он сразу же мне и сказал: