На излете, или В брызгах космической струи

В тот памятный день мы с братьями вернулись из деревни, где обычно проводили летние каникулы. Мы всегда возвращались изменившимися настолько, что нас с трудом узнавали соседи, или в шутку делали вид, что не узнавали. В деревне всё лето ходили босиком, целыми днями купались в наших небольших речушках, а в промежутках между купанием играли в песчаных дюнах, подступавших прямо к воде. Мы загорали до черноты, а наши густые, нестриженные все три месяца каникул волосы выгорали до цвета спелой соломы. К тому же за лето вырастали из одежды, в которой нас отправляли в деревню. А потому поводов к реакции соседей, типа “О-о-о! Братья Зарецкие. Вас не узнать”, – было предостаточно.

То лето оказалось для нас непростым. Тогда бабушка основательно загрузила нас работой по двору, на огороде и в саду. Обычно ее выполнял дедушка, но он скоропостижно умер еще зимой. Мы с братом все понимали и не роптали, получив очередное задание на день. С непривычки было тяжело что-то копать, полоть и окучивать. И еще раз в неделю ездили в лес на заготовку дров, а потом часами их распиливали, кололи и складывали в сарайчик. После дождей, как правило, приходилось ремонтировать оба дома и все хозяйственные постройки. В большом доме мы разобрали старую русскую печь, очистили от глины и рассортировали все кирпичи, а потом помогли печнику соорудить взамен новую. Ремонт домашней утвари в основном делал я, имевший навыки работы с металлом и деревом.

Нам не терпелось поскорее выполнить бабушкины поручения и отправиться, наконец, на речку. Но вышло так, что целых два месяца из трех попадали туда лишь вечером, чтобы отмыться от степной пыли, рабочей грязи и, наконец, остыть от невыносимой дневной жары. Потому что днем работали в колхозе прицепщиками на тракторе дяди Васи, заработав тогда для бабушки положенный минимум трудодней. Словом, в то лето я изменился настолько, что выглядел старше своих пятнадцати лет.

Целый день приводил себя в порядок, а ближе к вечеру вышел во двор к лавочке, на которой, как обычно, сидели ребята нашего двора.

– О-о-о! Толик! Тебя не узнать,– совсем как утром соседи, встретили меня завсегдатаи нашей лавочки. Здесь уже расположился Вовка Бегун с гитарой, а рядом, прислонившись к низкому штакетнику, стоял Игорь Марковский по кличке Мыцек. Немного опередив меня, к ним подошли Ирочка Полянская и Наташа Корсунь, которую все звали, как и в детстве, Талочкой.

Ребята за лето совсем не изменились, а вот девочки заметно повзрослели, особенно Талочка. И теперь обе смущенно смотрели на меня, ожидая, очевидно, ответной реакции. Но, я так и не успел сказать ни слова, потому что откуда-то из-за огромного ствола тополя внезапно появилась тетя Липа:

– Толик! Та чи це ты?! – направилась она к нам, – Тэбэ не взнаты. Який парубок став. Вже, мабуть, невеста е, – рассыпалась она в своих неуместных, на мой взгляд, комплиментах.

– Тетя Липа, ты в своем репертуаре, – прервал ее монолог, зная, что он может затянуться надолго.

– В рэпэтуари, в рэпэтуари, – согласилась она, намереваясь продолжить свое выступление.

Случайный взгляд в глубину двора и я вмиг забыл о неприятной собеседнице и вообще обо всем на свете. В лучах заходящего солнца, скользнувших сквозь лабиринты старого города и внезапно осветивших вечно сумрачный уголок двора, не спеша, шла, словно плыла, редкой красоты и изящества молоденькая девушка. В прекрасной незнакомке неожиданно узнал Людочку, так чудесно изменившуюся за лето. Очарованный волшебным видением, лишь молча смотрел на мою прелестную подружку, не в силах оторвать восторженного взгляда.

– Людка! Куда спешишь? Иди к нам! Тут для тебя сюрприз! – вдруг окликнула ее одна из подружек. Людочка остановилась и посмотрела в нашу сторону. На мгновенье наши взгляды встретились. Девушка вспыхнула радостной улыбкой, но тут же отвела глаза и покраснела. “Ну, зачем они так? Только смутили”, – мысленно возмутился я.

Поколебавшись секунду, Людочка решительно направилась к нам. Я по-прежнему молчал и лишь неотрывно, с восхищением смотрел на нее. Она, конечно, заметила и буквально засияла от ответных чувств. Улыбка не сходила с ее миленького личика. Снова и снова мы встречались с ней взглядами, от которых вдруг чаще забилось сердце, и кровь прилила к щекам.

Я вдруг отчетливо понял, что такое счастье. Ведь впервые в жизни оно само улыбалось мне счастливой улыбкой моей красавицы-подружки. И я уже не замечал ничего вокруг, кроме ее дивных теплых глаз, чудесной улыбки и еще чего-то яркого и светлого, плывущего ко мне из вечерних сумерек, словно сошедшее на землю маленькое белое облачко с просветами голубого неба.

А то бестелесное облачко вдруг так очевидно выдало слившуюся с ним воедино живую плоть – прекрасную девичью фигурку, таинственную прелесть которой не скрыть никакими одеждами.