На изломе

– А говоришь – не везет. Везение – оно от человека зависит. Если какое дело с верой делаешь – повезет. Если не веришь – не жди удачи. Верить надо в правоту своего дела.

– А судьба? Она есть?

– Я думаю, что есть. Только многое в ней зависит от того, что и как ты делаешь, какие люди вокруг тебя.

– Саня, а ты считаешь, что мы правы в этой войне?

– Война – всегда дело неправое. Но это – на совести тех, кто развязывает войны. Не мы с тобой, Гена, будем отвечать перед Богом за гибель тысяч людей. Но мы с тобой не должны терять человеческий облик, человеческие ценности. Человеком надо оставаться в любой ситуации. До конца.

– А как же бандиты? Они же – звери. Ты сам видел, что они делают с пленными!

– Потому и нет у них будущего. Не мы, так Создатель их покарает.

– Странно слышать это от тебя. Как будто ты в Бога веришь, – произнес Козлов и поспешно добавил: – Ты только не обижайся.

– Почему странно? – Иванов совсем не обиделся. – Верю.

– Ну, ты же стрелял. Убивал людей.

– Я никогда не стрелял в безоружных, детей и женщин. Но мы с тобой – люди военные, и оба знаем, что такое приказ. Так что пока у нас на плечах погоны, будем исполнять то, что нам Родина прикажет. А Бог – он потом всех рассудит.

– Да, – вздохнул Козлов. – Вроде все правильно. А жизнь после смерти есть?

– Думаю, что-то там есть. Не зря же наши предки придумали рай и ад. Но, наверное, там все иначе.

– Я тоже верю, что душа после смерти продолжает свое существование. И если ты мало грешил и каялся, то быть твоей душе в раю, а грешной душе – в аду. А ты как думаешь?..

– Пошли спать, – предложил Иванов. – Недолго нам до подъема осталось.

«Что заставляет людей идти на ежедневные, никому не известные подвиги? – думал Иванов, лежа в палатке. – Если мы не вернемся с задания, разве кто-нибудь узнает о нашей стойкости и мужестве, о нашей любви к Родине? О нас быстро забудут. Более того, скажут: погибли по нелепой случайности. А там, в далеком мире, за тысячу километров… У капитана Козлова семья, счастье, любимая женщина, ожидающая тревожно и терпеливо… Какое горе может прийти в ее квартиру вместе с похоронкой?».

– Товарищи офицеры, подъем! – тихо прозвучал голос дежурного. – Два часа.

Иванов, тяжело разлепив веки, поднес к глазам руку с часами. Стрелки на циферблате показывали без минуты два.

– Ну что, господа, встаем! – громко произнес Иванов, стряхивая остатки сна.

Ровно в три часа под покровом темноты группа из пяти человек, стараясь не нарушать безмолвную тишь, осторожно вышла из передового укрытия и, вытянувшись в цепочку, направилась в сторону еле различимых очертаний гор. Тягучая ночная тишина с чистым блеском июльских звезд в черном холодном небе еще властвовала над нетронутой рассветом землей. Но уже начинала тускнеть на небосклоне надкушенная лепешка луны. Она вместо фонаря освещала путь маленькой группе в пятнистых комбинезонах. Передний край федеральных войск ничем себя не выдавал. А за позициями чеченцев гуляли красноватые отблески пламени, подсвечивая кромку гор и неба на той стороне.

Пять безмолвных теней, сливаясь с местностью, почти неслышно скользили по еле угадываемой тропинке. Впереди группы шел солдат-разведчик, хорошо ориентирующийся и знающий этот путь. За ним в метрах пяти – Иванов с автоматом наизготовку. За Ивановым – Козлов. Далее – радист. Замыкал группу снайпер, держащий винтовку поперек туловища на согнутом локте. Разведчик, возглавляющий группу, иногда на короткое время останавливался, включал фонарик, не отбрасывающий луч, осматривал подозрительные участки тропинки – нет ли мин-растяжек – и неслышно двигался дальше. Шли очень осторожно, стараясь ничем не обнаружить себя. Примерно через тридцать минут достигли вершины нужной высотки. Стараясь не шуметь, стали занимать указанные Ивановым позиции. Основное внимание Александр решил сосредоточить на чеченской стороне. Поэтому секторы наблюдения снайпера, авианаводчика и радиста он указал в этом направлении. Солдата-разведчика Иванов оставил возле себя, определив ему сектор позиции федералов – тыл группы.

На краешке неба на востоке уже появился легкий налет ультрамарина, заставляющий блекнуть мирно сверкающие звезды. В той стороне, откуда пришла группа, царила ночь, и оттуда не доносилось ни звука. Со стороны чеченского села послышалась непонятная речь, затем заунывное мычание коровы. Иванову даже показалось, что пахнуло знакомым с детства деревенским запахом сена и навоза. В ночном воздухе звуки разносятся далеко, поэтому группа, заняв позиции на остывших за ночь камнях, вела себя очень тихо. До начала артобстрела оставалось чуть больше трех часов. Чуть больше трех часов ожидания. Иванов выбрал себе удобную позицию так, чтобы наблюдать сразу несколько направлений.