На изнанке чудес (СИ)

Стоило охране отдалиться от ворот, как створки — массивные, прочные — разлетелись облаком щепок. К щепкам прилагалась железная стружка и наспех сотворенные металлические иглы — острые, как колючки ежевики.

Марта была готова крушить всё без разбора. Но перво-наперво следовало заняться Грандиозом.

Тот уже ждал в холле — поразительно, какое гостеприимство! — с мечом в трясущихся руках.

— За всё ответишь, ничтожество! — прорычала Марта, извергая тучу пепла.

— Да что я тебе сделал?! — взвизгнул Грандиоз и покрепче перехватил рукоять меча.

— Игнат Столетов. Припоминаешь? Я его дочь.

— Вот напасть! — хлопнул себя по лбу великий инквизитор. — Та самая семейка. Надо было не перекупщикам вас сдавать, а прикончить, как поганую саранчу.

Сказал — и смачно сплюнул на мраморные плиты. В какой только канаве манеры потерял? И язвительность вдруг проснулась. Никак осмелел, жирный тюфяк?

Набросив узду на свою ярость (чтобы почем зря паром не исходить), Марта в считанные секунды сократила расстояние, отделявшее ее от противника, и схватила Грандиоза за горло.

Тот без дальнейших разговоров отрубил ей руку по локоть.

Было больно. Ровно настолько, насколько больно сухому дереву, когда у него спилят ветку.

Отрубленная рука вмиг посерела и осталась висеть, сомкнув пальцы на горле Грандиоза. А Марта расплылась в безумной улыбке, которая заставила противника содрогнуться. После чего отрастила себе новую конечность, не моргнув и глазом.

Выхватив меч, она согнула его пополам, как соломинку, и отбросила в сторону. Меч лязгнул о плиты. А Грандиоз улучил момент и с немыслимой для своей комплекции прытью пересек зал, очутившись в противоположном конце. Там он гадливо стряхнул с себя злополучную отрубленную руку и вооружился канделябром.

— Ты не посмеешь! — пробулькал он.

Как Марта и предсказывала, оставалось ему недолго.

60. Миссия выполнима

Напрасно Пелагея превратилась из горлицы в человека. Оборвавшись, звездная дорожка вывела ее прямиком к соглядатаям Великого. Соглядатаи свистнули жандармам, и те взяли Пелагею в кольцо. Стремительно светало.

— Ну, здравствуй, неизбежность, — вздохнула она и глянула на потные рожи жандармов с вялым безразличием. — Что на этот раз?

Вперед выступила Селена — в блестящих ботфортах и прямом черном платье чуть выше колена. Не самый подходящий костюмчик для захвата пленных. Сплошной выпендрёж.

За спиной она держала хлыст, каким понукают строптивых лошадей.

— Куда ты дела моего брата?! — грозно рыкнула она. — После пожара он так и не вернулся.

Отпираться в таких случаях бесполезно. Поэтому Пелагея предпочла включить "дурака":

— А! Значит, Сенька-трубочист был твоим братом?

— Не Сенька, а Гедеон! — взорвалась Селена и топнула ногой, разбрызгав воду из лужи. — Если он задохнулся в дыму, ты мне дорого поплатишься.

— А если поджарился, как окорок в печи? — выдвинула вариант та.

Бледное веснушчатое лицо Селены пошло пятнами.

Нет, всё-таки отрицательный персонаж из нее никудышный, подумалось Пелагее. Вроде и оружием владеет, и дерется отменно, а чего-то не хватает. Ей бы взять пару уроков злословия, чтобы вести себя как настоящая злодейка. Хотя зубы Селене, сколько ни старайся, все равно не заговоришь.

— Хватайте ее, — сдавленно распорядилась она. — Ведите на площадь. Скажем, что она и есть Звездный Пилигрим. Как раз виселица простаивает. А этим бунтарям давно пора преподать урок.

Ну да, конечно. Не получилось обвинить в колдовстве — обвинят в измене и казнят на виду у честной толпы, как в дремучем средневековье.

Пелагее на запястья культурно нацепили наручники, вежливо так подтолкнули в спину: мол, ступай по-хорошему, не то будет по-плохому.

Она смиренно зашлепала по грязи. На что подписалась, то и получила. Теперь уж зачем на дыбы вставать? Главное, что Юлиана и Киприан в безопасности. Да и парень этот, Пересвет — у него светлое будущее. Незачем молодому погибать. Вот Пелагея — другое дело. Настоящее ископаемое. Ей уже три тысячи лет, если не больше. Даром что выглядит, будто только третий десяток разменяла.

В небе сгустились черные тучи — не то пепел клубится, не то носятся стаи ворон. Лес заколыхался, зашумел в знак протеста. С чириканьем пронеслись мимо воробьи.

А Теора зажала руками рот и тихо застонала.

— Что там? — Эремиор нахмурился и раздвинул ветки ольшаника.

Они вернулись из похода по предгорьям, даже не подозревая, какой кошмарный случился пожар и что за участь уготована Пелагее.

— Она не должна вот так, — пролепетала Теора. — Не должна… Я же знаю…

И, не договорив, бросилась к тракту.

Пелагею вели жандармы — их было человек десять. Шагали размашисто — и все на одно лицо: красные шишковатые носы, нафабренные усищи, потертые униформы с галунами.

— Стой! Ты не имеешь права сдаваться сейчас! — задыхаясь, крикнула Теора, едва достигла опушки. — Беги!

Пелагея мысленно отвесила себе оплеуху. Действительно, кто сказал, что она должна покорно соглашаться на казнь? Разве от ее решения зависят судьбы друзей? Нет. Так зачем обрекать себя на столь бесславный конец?

Какое бы решение она ни приняла, любое будет правильным.