На качелях между холмами

Поймите, мы не нарочно их разбиваем. Бережем, холим, но вот хоть тресни, в один прекрасный момент телефон почему-то грохается на землю, тротуар, лестничную площадку, перрон и погибает. Что я только (вместе с родителями) ни придумывал для того, чтобы уберечь свою «трубу» от непредвиденных обстоятельств — и какие-то дурацкие мешочки на шею вешал, и чехлы с кнопкой для ремня покупал. Бесполезно. Больше двух четвертей телефон не выживал. А вот простейшая модель почему-то приживается. Кстати, почему так? Вы не задумывались? Чем дешевле телефон, тем менее он падуч. Проходил же я с простеньким телефоном остальные три четверти. И ничего. До сих пор жив. В пятом классе мне покупали мобильники четыре раза. Последний, правда, дотянул и до первой четверти шестого класса, но все равно потом упал.

Может, вы думаете, что мы нарочно их разбиваем, чтобы заполучить новенький? Не смешите меня. Когда навернулся мой последний мобильник, я чуть не плакал, до чего мне было обидно. Я ведь знал, что теперь мне всучат самый наипростейший. Только для того, чтобы мама или папа могли спросить у меня, как дела. Ни видеоролик не скачаешь, ни картинку. Вообще ничего. Нет, нарочно такое делать нельзя. Себе во вред получится.

Я рассказал Лильке с Игорем о вчерашнем приключении, о добром контролере и о том, что пообещал ему купить в следующий раз два билета. Игорь ничего не сказал, только улыбнулся, а Лилька говорит:

— И что, ты на самом деле будешь покупать два билета? — И так смотрит на меня, словно у меня на голове гусь сидит.

— Конечно, куплю, — отвечаю, — я же пообещал.

— Совсем крыша съехала? А как он проверит? — спрашивает сестра.

— Лиля, — отвечаю, — да при чем тут проверит или не проверит. Я же пообещал ему. Понимаешь? Он так и сказал: ты обманешь себя. Понимаешь?

— Не понимаю, — фыркнула Лилька. — Он же никогда этого не узнает.

— Ну и что? — Меня это начало злить. — При чем тут он? Я не хочу обманывать себя. Себя!

Игорь, видимо, поняв, что этот невинный спор может внезапно перерасти в скандал, предложил:

— Лиля, Миша, да забейте вы на этого контролера. Мы две недели не виделись, а вы о каком-то дядьке спорите.

Вы не знаете мою сестру. Она просто так не успокоится. Ее или в ванную с холодной водой нужно окунать, или внезапно колечко какое-нибудь, желательно золотое, подарить. Тогда она вмиг сменит тему. Лилька не унялась:

— Я сейчас не о дядьке говорю, а о том, что этот… этот… малолетний правдоискатель хочет два билета купить. Да, я согласна — это копейки. Подумаешь, шестьдесят рублей. Но ты же эти рубли еще не зарабатываешь, чтобы ими разбрасываться. Где ты их берешь? У папы с мамой. Правильно?

— И что с того? — Я сжал кулаки. Ненавижу, когда мне начинают указывать на возраст. Дескать, ты — мелюзга, сиди и не хрюкай. Вот это я ненавижу. — При чем тут это? Я же не у тебя беру. У меня есть свои деньги, которые…

— Какие свои? Где ты их берешь?

— Отец мне дает, на карманные расходы.

— Вот видишь! — Лилька подняла вверх указательный палец.

— А ты в школе училась, — процедил я, — деньги у родителей не брала?

— Брала, — говорит Лилька, — все берут, но на ветер не выбрасывала. Ясно?

— И я не выбрасываю. Лишний раз в Макдоналдс не схожу. Понятно?

— Да ну тебя к черту, — махнула рукой Лилька и вышла во двор. Игорь за ней. Перед выходом он подмигнул мне. Вернулись они минут через пятнадцать как ни в чем не бывало.

Вообще-то с Лилькой мы и раньше часто спорили. И если бы вы посмотрели на нас со стороны, то непременно подумали бы, что наша ссора затянется лет на пятьдесят, не меньше. Но наши перепалки никогда не переходили временную границу в тридцать минут. Поорем, повизжим, рожи покорчим друг другу, языки покажем и тут же помиримся.

Нет, ну а вы скажите, разве я не прав? Разве мог я обмануть того контролера? Или ничего страшного не произошло бы? Все-таки, мне кажется, нельзя было его обмануть. И я не обманул. Честное слово. А чтобы не забыть, в этот же день пошел на платформу, купил билет, порвал его и выбросил в урну. Моя совесть чиста. Не заяц я. Я — не заяц!

После нашего билетного спора я рассказал гостям, как мы с Юркой ездили к начальнику ГАИ, и показал наш новый дорожный знак. Игорь хохотал, как маленький ребенок. Пойми их. Вроде офицер, должен быть строгим и суровым. А он заливается, словно малыш-карапуз в цирке.

— Ну, ребята, — говорит, — с вами не соскучишься. Где ты его вешать собрался?

— Как где? — отвечаю. — У въезда в поселок. На столбе.

— А ну-ка дай я его сфотографирую, — Игорь щелкнул телефоном. — Покажу своим коллегам. Ну, вы даете.

— Нет, ты скажи, тебе понравился? — допытывался я.

— Хороший знак, — кивнул Игорь, — только вот гаишники его снимут.

— А чем он может помешать? — возразил я. — Мы же не просто так придумали повесить знак. Ты знаешь, сколько у нас гибнет котов и собак из-за этих лихачей. Слушай, может, давай с тобой его повесим, чего мы будем ждать, пока Юрка вылечится. А так он приедет, знак уже висит.