На качелях судьбы

Не меркнет память о войне.

Оставив дома мать больную,

Бегу я в поле по весне

Картошку собирать гнилую.

Картошки горькой не забыть,

Оладий серых с отрубями.

Я не могу того простить,

Что выпало на долю маме.

С тех пор прошло немало лет,

Но память не дает покоя.

По жизни им прощенья нет,

Зачинщикам чужого горя

Живая память

Из репродукторов лилась торжественная музыка, один марш сменялся другим, поднимая дух новобранцев. Друзья и родные собирались небольшими группами, провожая молодых ребят на службу в армию. На перроне было тесно, шумно, но для танцев место находилось. Шел 1938 год.

Егора провожали всей семьей: отец и мать, сестры Полина и Мария. Родители давали последние наставления, а он с рук не спускал самую маленькую сестренку Валю. Ей было всего два года, и он ее очень любил.

Наконец, объявили, что до отправки поезда осталось пять минут. Начали расходиться по вагонам. Матери плакали, прощаясь с сыновьями, так неожиданно повзрослевшими. Егор поцеловал мокрые от слез глаза мамы, обнял всех, а маленькую Валю прижал так, что порезал ей подбородок остро отточенным химическим карандашом, лежавшим у него в нагрудном кармане. Егор про него совсем забыл. Сестренка от боли заплакала, все бросились платочками вытирать выступившую из ранки кровь. Порез оказался глубоким. Егор сокрушался, ругал себя за неловкость, ласкал сестру. Рубашка на нем запачкалась ее кровью. Поезд тронулся, мать выхватила у него дочку и сказала: «Беги, а то опоздаешь!» Егор вскочил на подножку поезда и замахал рукой, на рукаве были пятна крови.

В вагоне он разместился на средней полке рядом со своим другом Павлом. Они дружили давно и даже на работу устроились вместе – на железную дорогу. Ехать надо было далеко: с юга Сибири до западной границы. Друзьям долго не спалось. Каждый думал о своем: о проводах, о том, как без них будут жить родные. Оба были старшими сыновьями и помогали родителям содержать семьи. За окном темнело. Под стук колес Егор и Павел заснули в раздумьях о доме.

Утром друзья неожиданно с головой ушли в воспоминания.

Им было что вспомнить – и с тоскою, и с радостью, и с гордостью, и с юмором. Вспоминали друзья, как наводили порядок в своем районе. В каждом из городских районов молодежь устанавливала свои порядки. Они жили под горой, где протекал Ишим, и называли себя Подгорными. На горе размещались Центральный, Вокзальный, Заисан и другие районы.

Заисан славился хулиганством. В один из воскресных дней в подгорный кинотеатр пришли заисанские ребята, начали грубо приставать к девушкам, устроили шум. Ребята-»подгорцы» тут же побежали к Гоше, которого негласно считали своим атаманом. Егору подчинялись, уважая его разумность и осмотрительность. Дорога была ему честь своя и всего района. Гоша прибежал в кинотеатр и, увидев все своими глазами, громко свистнул. Его ребята уже знали, что делать. Каждый схватил за шиворот кого-нибудь из пришельцев и выставил из кинотеатра. Во дворе Подгорские собрали всех заисанцев. Егор спросил: «Ну что, будем драться, или мы вас проводим домой, чтобы вы никогда у нас не появлялись?» Надо отметить, что честь свою принято защищать было дракой. Дрались ремнями. Заисанские ребята, видя преимущество хозяев района, попросили их не провожать, пообещав, что спокойно уйдут сами. А через некоторое время прибежал сам атаман Заисана, просил у Егора извинения, объяснял, что ребята все затеяли без его ведома, обещал, что такое больше не повторится. Егор четко и серьезно ответил: «Чтобы такое было в последний раз! А так, пожалуйста, приходите в наш кинотеатр, встречайтесь с девушками, но только все должно быть по-хорошему, без обид».

После этого два района подружились. Случалось, что ходили на свадьбы друг к другу.

Разговорились откровенно и об Ане. Умная и красивая девушка постоянно ходила с ними – и в кино, и на танцы, и купаться на реку Ишим. Они без нее тоже ни шагу – всегда и везде были втроем. Но однажды Павел сказал: «Гоша, а ведь Аня любит только тебя». Егор все понимал, но не хотел обидеть друга и не подавал вида. Ждал, когда девушка об этом скажет сама. А Паша любил ее страстно, но тоже молчал. Пусть сама выбирает…

Так шло время. В армию она провожала обоих, так и не сумев открыться никому в своих чувствах. Теперь это было бы совсем некстати. Аня надеялась на письма, в которых она всё объяснит… И будет ждать возвращения.