На качелях судьбы

С самого начала войны из Ленинграда началась эвакуация, но Полина оставалась с родителями в родном городе. Получая от Михаила редкие и наспех написанные треугольнички, она понимала, как трудно ему приходится, каким опасностям он подвергается в самой горячке боя. Сердце ее разрывалось. Нет, она не могла сидеть сложа руки, надо было тоже идти защищать родину и во что бы то ни стало разыскать на фронте любимого.

Полина записалась на курсы медсестер, научилась бинтовать, останавливать кровь – оказывать первую помощь при ранениях. Писем от Михаила давно не было. Она сходила в военкомат и попросилась на фронт в его часть, но отправили ее совсем в другую сторону, под Сталинград. Время было тяжелое, люди были нужны везде.

В боях она выносила на себе раненых в безопасное место, перевязывала и убегала помогать другим. И, хотя понимала, что жених ее воюет далеко, каждому непременно внимательно заглядывала в лицо – не Михаил ли это?

Писем все не было, да и быть не могло. Ее любимый Ленинград – в блокаде, связь с родными потеряна.

Шли дни. Состоялась решающая битва за Сталинград. Наши войска начали наступление, стали продвигаться на запад.

Полина продолжала работать в госпитале, она уже набралась опыта. Главный врач Василий Иванович видел в ней человека самоотверженного, ощущающего боль каждого, как свою собственную. Она стремилась помочь всем. После дежурства часто писала под диктовку раненых письма их родным, спешила сообщить, что чьи-то сыновья или мужья живы.

Делая самые сложные операции, Василий Иванович всегда ассистировать просил Полину: она работала четко, быстро и правильно подавала инструменты.

Однажды он сказал ей:

– Если со мной что-нибудь случится, ты меня заменишь.

– Что вы, Василий Иванович, уже ничего не может случиться, – отвечала она, – Мы побеждаем, скоро прогоним проклятых фашистов с нашей земли, теперь все будет хорошо.

И все-таки случилось. Госпиталь переводили на новое место, вагоны попали под обстрел, было много раненых и убитых. Ранило осколком и Василия Ивановича. Помочь старались всем, до него дошли последнего. Он лежал на полу в углу вагона и не двигался, только взглядом показал наверх. Полина догадалась, осторожно приподняла ему голову. Из затылка сочилась кровь, жить ему оставалось недолго. Он обвел глазами весь собравшийся персонал и остановил взгляд на Полине. Все поняли, что ей продолжать его дело.

Их привезли под Симферополь, там госпиталь и обосновался до самого конца войны. Наскоро оборудовали палаты, стали поступать раненые. Принимая новеньких, медсестры всегда сообщали Полине, если появлялся кто-нибудь по имени Михаил. «Ее» Михаила среди них не было, но она не теряла надежду, что Миша жив и когда-нибудь они встретятся.

Поначалу Михаил писал домой, но письма шли медленно, почта часто задерживалась, часть, где он служил, постоянно перебрасывали с места на место. Когда письма перестали приходить совсем, он понял, что ждать ответа из блокадного Ленинграда бесполезно.

Из газет он узнавал, что войска Ленинградского фронта делают все возможное и невозможное, удерживая врага у городской черты. Немцам так и не удалось войти в осажденный город. Там находились все дорогие Михаилу люди – его родители, родители Поли и она сама. О ней он тоже ничего не знал. Смогут ли они выжить?

Михаил служил в пехотном батальоне, державшем оборону на подступах к городу. Рядом с Михаилом находился его друг Вадим Лавров. В передышках между боями они часто говорили о своих родных. Вадим тоже оставил дома невесту. Михаил поражал друга своей рассудительностью. Он умел дать дельный совет при выполнении боевых задач.

– Яростная атака уносит многие жизни, – говаривал он, – а добрый командир выигрывает малой кровью. Важно запугать врага неожиданными действиями, это результативнее фронтальной атаки.

Направляясь на выполнение задания, он непременно затачивал штык и примыкал его к винтовке:

– Не забывайте, – поучал он друзей, – штык всегда может пригодиться. Немцы боятся наших штыков, они в этом слабее нас, поэтому русских мало погибает в штыковой атаке.

Чтобы хорошо знать расположение противника, часто ходили в разведку. Михаил всегда говорил, что информации много не бывает. Надо уметь использовать любую – добытую перед боем, в бою и после него.

Зимой, когда в заснеженных полях между Доном и Волгой шли тяжелые бои, Михаил узнал, что блокада Ленинграда прорвана, и стал одно за другим писать письма домой. Долгожданный ответ пришел через месяц. От родителей он узнал и о пережитых ими тяжелых днях, и о Полине.

Пришли дни, когда враг стал отступать, наши войска уже прогнали его почти до самой границы. Михаил с удвоенной силой сражался теперь и за своих близких, едва не умерших в дни блокады, и за погибших друзей, с которыми сроднился в боях, и за Полину, выполнявшую трудную и ответственную работу…

В бою на подходе к реке Висле Михаилу оторвало кисть левой руки. Подбежавшая медсестра пыталась остановить кровь, но ничего не помогало. Последнее, что он помнил, были слова медсестры:

– Срочно в госпиталь. Много крови потеряно. Конец непредсказуем.

Потом он увидел склонившегося над ним врача – майора медицинской службы и услышал его вопрос:

– Ну что, очнулся? Как себя чувствуешь?

Только теперь Михаил понял, что на фронт ему уже не вернуться: винтовку в одной руке не удержишь. Как только ему стало лучше, он написал письмо Полине. Адрес симферопольского госпиталя сообщили ему родители.