На карнавале истории

Постепенно беседа превратилась в допрос. Как оцениваю «антисоветскую деятельность» мужа? Ездила ли я в Москву, зачем? Какие у нас друзья и кто? Какие письма и документы я составляла вместе с Леонидом Ивановичем?

Начальнику

Управления исправительно-трудовых учреждений

Министерства внутренних дел УССР т.

Макогону В. Е.

ЗАЯВЛЕНИЕ

Мой муж Плющ Леонид Иванович, 1939 г. рождения находится в настоящее время в Днепропетровской спец-психбольнице. Посещение его на свидании, разговор с ним, с врачом и дежурным по режиму (т. е. ведающим военнизированной охраной) заставил меня обратиться к Вам по ряду вопросов, касающихся содержания моего мужа.

Тяжелое моральное его состояние, условия содержания, которые имеют место, заставляют меня просить Вас о переводе мужа в другое учреждение. Основные мотивы для этого таковы: моему мужу не дают вести переписку даже с ближайшими родственниками; письменные принадлежности дают только один раз в неделю по воскресеньям, и даже эти письма не приходят по адресу. Так, за полтора месяца его пребывания в больнице я не получила от него ни одного письма; ему не дают возможности работать, то есть читать, работать с книгами. Такое запрещение не вызвано медицинскими показаниями, а объясняется установкой лиц, ведающих режимом содержания (так мне было объяснено дежурным по режиму). Ведь если даже считать (а ни муж, ни я не считаем этого) его психически больным на почве «идей реформаторства и мессианства», т. е. на почве проблем сугубо социального характера, то это никак не дает основания запрещать мужу заниматься вопросами сугубо теоретическими, т. е. связанными с его непосредственной профессией математика. Как мне и было объяснено, по характеру содержания муж имеет право на получение интересующей его литературы из области математико-психологической теории игры (это та область науки, которой он занимался последние годы).

Удручающее впечатление оставил у меня и внешний вид мужа: его одежда на 23? размера больше, чем нужно, чрезвычайно старая, застиранная. Учитывая, что для человека в его положении это очень существенно, т. е. даже одежда помогает сохранить человеческий облик, я обращаю Ваше внимание и на это.

Я не прошу никаких исключительных условий для моего мужа, просто прошу выполнения обычного режима. Я опасаюсь, что кем-то в отношении моего мужа создаются условия, в которых нет минимально необходимого элемента здравого смысла сострадания по отношению к людям, оказавшимся в таком положении, как мой муж.

Убедительно прошу Вас помочь мне.

29 августа 1973 г. Подпись

Обращение помогло — разрешили передать пижаму («только темных расцветок»), а через некоторое время даже еще одну для смены. Как потом выяснилось, последнюю выдавали только на время свиданий. К свиданиям Леню начали готовить — брили, переодевали. Меня пригласил на беседу начальник учреждения п/я ЯЭ 308 подполковник Прусс:

— Исследования показали, что ваш муж — душевно тяжело больной человек, которого надо лечить. И задача родственников вместе с врачами помочь этому, поэтому вам надо привозить ему поменьше книг. Ему трудно их читать, а будет еще труднее. Книги будут лежать, и он будет расстраиваться, что не может их читать.

И на свидания вам лучше пореже приезжать.

19 октября, в пятницу, приехали на очередное свидание вместе с Димой. Но в свидании отказали:

— Плющ переведен в другую палату. А там больной на соседней с ним койке заболел каким-то острым инфекционным заболеванием, поэтому ваш муж на карантине. Попробуйте прийти в понедельник, может быть, к тому времени картина прояснится, и вы получите свидание.