На Кавказском фронте Первой мировой. Воспоминания капитана 155-го пехотного Кубинского полка.1914–1917

Отлично осведомленное о малочисленности нашей армии на Кавказском театре, турецкое командование решило приступить к военным операциям широкого масштаба с целью уничтожения Кавказской армии и занятия всей территории Закавказья. Вдохновителем этого плана был молодой генерал Энвер-паша[71] с титулом генералиссимуса и заместителя султана, прибывший к началу операции из Константинополя. Приняв на себя фактическое командование 3-й турецкой армией, оперирующей против нас, он отдал ей приказ о переходе в наступление. План операции, тщательно разработанный немцами, в главных чертах состоял в следующем: армия на всем фронте, начиная от берегов Черного моря, включительно до Персидской территории, переходит в наступление, причем главной задачей ее было уничтожение Сарыкамышской группы войск, ядра Кавказской армии, прикрывавшей собой очень важное направление Сарыкамыш – Карс – Тифлис. Решение этой задачи было возложено на 9, 10, 11-й корпуса, сосредоточенные в районе Гасан-Калы. Для этой цели 11-й корпус, стоявший на фронте, силой до 45 батальонов, энергичными действиями должен был приковать на себя все силы и внимание Сарыкамышской группы. 9-й корпус, следуя по дороге Топ-ел (пушечная дорога), должен был выйти на линию между Туркестанским корпусом и Ольтинским отрядом.

Сбив в этом направлении наши мелкие отряды, корпус должен был занять село Бардус. Далее от Бардуса этот корпус должен был следовать через Бардусский перевал к слободе Сарыкамыш. По занятии последнего, лишив таким образом русских базы и заперев им все выходы, совместными действиями с 11-м корпусом окончательно уничтожить 1-й Кавказский и 2-й Туркестанский корпуса.

10-й корпус, следуя по дороге Гасан-Кала – Ольты должен был у Ида отбросить Ольтинский отряд и двигаться в направлении Ольты – Мерденек. Затем, выделив одну дивизию в направлении Карса в качестве заслона, остальными двумя дивизиями противник должен был повернуть на юг и отрезать у Ново-Селима железнодорожную линию и шоссе между Карсом и Сарыкамышем.

План был очень смелый и имел под собой достаточно оснований. В случае разгрома наших войск у Сарыкамыша противнику открывался почти беспрепятственный прямой путь в Тифлис.

Естественно, что с потерей последнего нашему высшему командованию пришлось бы очень считаться в смысле выделения на Кавказ крупных сил с главного фронта. Заняв Тифлис, турки сравнительно легко могли бы осуществить свой оккупационный план включительно до занятия Бакинских нефтяных промыслов. В последнем случае Энвер-паша возлагал большие надежды на поддержку его операции местным мусульманским населением. Отдавая должное последнему в лояльности к России, нам все-таки и это обстоятельство надо было иметь в виду, так как турецкая агитация в этом направлении работала уже много лет до начала войны.

Столь заманчивый план, сулящий столько надежд турецкому командованию, имел и свою оборотную сторону медали. Технически он встречал много препятствий, и главным из них было неудовлетворительное состояние дорог. Пути следования неприятельских корпусов представляли тип аробных дорог,[72] по сильно пересеченной местности, переходивших зачастую в труднопреодолимые тропы. Суровая и снежная зима еще больше отягощала этот марш, где снежные заносы и метели грозили каждый час прервать движение. Кроме того, противник, обойдя наш фланг и составив угрозу нашему тылу, в свою очередь сам мог оказаться в положении обойденного, при этом очень подвергая серьезному риску свои пути сообщений.

Так или иначе, турецкая армия в начале декабря приступила к осуществлению своей задачи, и к 12 декабря головные части подходили уже к крепости Карс и к Сарыкамышу.

Положение Кавказской армии становилось не только грозным, но и критическим.

* * *

Полк медленно поднимался, выйдя из Хоросана, в гору по крутой аробной дороге. Ночь была холодная и ветреная. Падающий еще с вечера снег усилился и бил по лицу до боли какой-то мелкой дробью. Крупа, как называли солдаты этот снег, влезала всюду, за воротники, за рукава и за полы шинели. Дорога оказалась ниже всякой критики. Временами нам казалось, что мы сбились с пути, но следы колес показывали обратное. Наконец мы взобрались на вершину, тут стало не легче. Сильный порывистый ветер пронизывал нас до костей, чуть не сбивая с ног. Дуя в этих местах не переставая по несколько суток, он сносил с вершин гор весь снег в лощины и в овраги, устраивая там заносы. Громыхая по оледеневшим камням, патронные двуколки стали осторожно спускаться вниз. Ветер как будто стих, но зато новое препятствие: мы влезли в снежный сугроб. Поднатужившись несколько раз, кони остановились. Взяв на унос завязшие в снегу двуколки, при помощи людей их наконец удалось вынести вперед.

Дорога опять пошла в гору, а затем опять вниз, и так, казалось, без конца. Я взглянул на часы, было около трех часов ночи. Еще три часа с лишком болтаться в темноте.