На ходовом мостике

Прибывшего на торжества командующего флотом М. В. Викторова экипаж встретил, выстроившись на палубе. Корабль уже полностью принадлежит морякам, а сошедшие на берег ремонтники превратились сегодня в зрителей. [34]

И день, как по заказу, выдался ясный, безветренный. Океан, омытый лучами солнца, олицетворяет собой торжественное величие, лишь белокрылые чайки медленно планируют над верхушками мачт, а затем вдруг резко пикируют к воде, словно ныряя в прозрачную свежесть утра. Казалось, что и океан, и корабль, вымытый, вычищенный и выкрашенный с особой тщательностью, и само настроение экипажа пропитаны этим щедрым весенним солнцем.

Командующий флотом громко и торжественно зачитывает приказ о зачислении «Грома» в состав кораблей Тихоокеанского флота и, обернувшись к командиру корабля, стоявшему чуть сзади за ним, вручает приказ и Военно-морской флаг. Вместе с флагом нашему кораблю положено поднять и гюйс {2}, поскольку в то время сторожевые корабли приравнивались к кораблям второго ранга. Право отдать команду о подъеме флага М. В. Викторов передает командиру дивизиона Т. А. Новикову. Тихон Андреевич - старый балтиец, моряк опытный, знающий, повидавший море, да и то заметно волнуется. Флаг присоединен уже к фалам флагштока, и Новиков командует:

- Военно-морской флаг, гюйс, стеньговые флаги и флаги расцвечивания - подняять!

И вот полотнище флага, чуть вздрагивая и распрямляясь, под громовые крики «ура» медленно поползло вверх. Кричим «ура» не только мы, кричат и на заводской стенке, на причалах. Командующий поздравляет экипаж, благодарит ремонтников за их труд. Но праздник на этом не кончается, он еще долго живет в наших сердцах…

До того как «Гром» стал полноправным членом дивизиона, два других сторожевых корабля «Метель» и «Вьюга» уже несколько месяцев проводили плановую боевую подготовку, делая выходы в море. Нам предстояло сравняться во всем с товарищами, что было, конечно, не просто.

Потекли напряженные будни. Мы часто выходили в море на несколько суток - несли дозоры, обеспечивали боевую подготовку соединениям, отрабатывали взаимодействие с другими кораблями, стремились повысить уровень [35] боевой подготовки. Море встречало нас ежедневной, ежечасной работой. И снова я столкнулся с тем, с чем сталкивался на каждом новом корабле: приходилось осваивать новую технику, отлаживать практические навыки расчетов, учиться самому. Бесспорно, во многом помогал приобретенный опыт в плавании на минных заградителях, не прошли даром и курсантские практики, знакомство с техникой во время ходовых испытаний. Как командир батареи, я довольно уверенно мог управлять огнем, делать выверки, согласовки, но дело усложнялось тем, что на «Громе» были еще и торпедный аппарат, параваны {3}, глубинные бомбы и различные типы мин. Словом, ничего не оставалось, как снова засесть за чертежи и изучение матчасти. Учился сам, учил и подчиненных. В артсекторе штатного личного состава было мало, по сигналу «боевая тревога» места боевых расчетов занимали специалисты других секторов и служб, осваивая, как теперь говорят, смежную специальность. Потому и мне пришлось научиться работать за любой номер расчета, чтобы всегда быть готовым показать, что и как следует делать. Посоветовавшись с командиром корабля Мельниковым, мы тщательно разработали перспективный план боевой подготовки, наметили сроки исполнения. В артсекторе сделали особый упор на одиночную подготовку специалистов, изыскали для этого резервы времени. И дело двинулось. Надо сказать, что осенью, когда подводились итоги боевой подготовки, наши «приходящие» у орудий и погребов показывали знания и нормативы не ниже, чем штатные комендоры некоторых кораблей.

Вскоре после подъема флага на «Гром» прибыл комиссар, черноморский моряк, служивший на линкоре «Парижская Коммуна», Лаврентий Фролович Трофимов. Ему понадобилось минимум времени, чтобы вникнуть во все наши заботы. Видимо, то, что на линкоре Трофимов избирался секретарем партбюро, воспитало в нем организаторскую хватку, а умение говорить с людьми, быть строгим и справедливым позволило Лаврентию Фроловичу самым естественным образом сразу вжиться в экипаж. Мы подметили, что Трофимову была чужда мелочная опека секретаря партбюро или комсорга, но уж если ему лично требовалось во что-то вмешаться, то этого [36] момента он не упускал - перехватит кого следует где-нибудь на баке, спустится в машинное отделение и как бы невзначай поведет разговор о главном.