На кончиках пальцев (СИ)

Руки устали и затекли. Глаза слезятся от постоянного напряжения. Внутри дрожит сила, отчего-то неспокойная, рваная, очень родная, но все равно словно чужая. Нити, которые он распутывает, кажутся бесконечными, но он узнал это плетение, с каждым новым витком все четче понимая, как его распутать. Он уже видел эту вязь, уже знал её, но не задумывается, откуда. Осознание приходит медленно, словно сквозь какой-то мысленный барьер. Что-то отвлекло его, и он спускается вниз, рвано отпустив последнюю нить, отчего та больно ударила его по пальцам. Но самой боли нет. Как и усталости или голода. Увидев незнакомого домовика с подносом еды, он хочет спросить, где он, чей это эльф, но ни звука не вырвалось из его рта. Едва эльф исчез, он, проигнорировав завтрак, или обед — ощущения времени так же нет — снова вскакивает на кресло и возвращается к прерванному занятию. И только тогда видит, что руки не его. Тонкие, длинные, такие знакомые, такие любимые руки…

Он осознал себя, осознал что видит глазами Драко и, как в прошлый раз, оказался заперт в его сознании, без шанса как-то повлиять на происходящее. Но самым болезненным было то, что он совсем не чувствовал его. Ни эмоций, ни чувств, ни настроения. Холодная пустота на месте всегда согревающего ощущения прикосновения к связи. Весь день он наблюдал глазами любимого, с удивлением узнав, что тот практикуется в беспалочковой магии, распутывает орнамент защиты, почему-то не ест и не отдыхает совсем. Будто торопится, будто не может себе позволить упустить ни минуты.

Эльф появлялся ещё дважды, но даже после ужина он не сразу улегся спать. Доведя до логического завершения работу над участком стены, покрытой или сделанной из чёрного холодного камня, оформив вполне ощутимую теперь брешь, он ещё раз создал небольшую воздушную воронку на ладони, зажег внутри неё Люмос, и только после этого лёг в постель. Но долго не засыпал. И Гарри где-то внутри себя знал, что Малфой думает о чем-то. Он не мог дотянуться до его мыслей или ощущений, не мог узнать, о чем он размышляет так долго, но отголосками предощущений угадывал, что о нем. Это было невесомо и туманно, но все же было — то самое чувство, как и в ночи их разлуки во время скитаний. Драко в их снах никогда не называл его по имени, никогда не смотрел на него даже, но жался к его рукам так жадно и доверчиво, как в реальности было лишь однажды.

Гарри не отметил, как Драко уснул. Так же, как и не понял, что ему снился сон. Он снова падал в необъятную пустоту, где его ждали миллионы звёзд. Но взгляд его притягивала всего одна. Она манила, и словно напрашивалась, будто шептала, разносилась в голове парня: «Назови меня по имени».

— Назови его по имени, — сказал звездный мальчик, заставив Поттер испугаться. Он был уверен, что один здесь, но теперь стало очевидно, что он спит.

— Я не… — слова не шли, и Гарри разозлился на себя. Это было похоже на заточение в сознании Малфоя, но здесь он мог двигаться по своему желанию. А говорить — нет.

— Ты не помнишь? Здесь нельзя сказать неправду… — улыбнулась Луна, поправляя волосы на ветру, только ветра Гарри не ощущал. — А я ведь говорила, не забывай спать! Это очень важно!

Поттер удивленно осмотрелся, но зведный мальчик исчез. Когда он вернул взгляд на Луну, на её месте снова был прежний незнакомец, тонко, мягко улыбаясь, он махнул рукой. И сон повторился. Гарри снова был в пространстве, окруженный звёздами. Каждая из них что-то шептала, но разобрать их язык было невозможно.

Руки устали и затекли. Глаза слезились от постоянного напряжения. Внутри дрожала сила — сегодня отчего-то неуверенная, глухая. Нити вязи с каждым движением поддавались все легче, будто пальцы сами знали, что делать. Горло саднило от жажды, но он не прерывал своего занятия, пока не почувствовал, что к нему открывает портал домовик.

Короткий перерыв позволил ему немного отдохнуть от тянущей боли в плечах, но мысли его были далеки от нынешнего момента. Он проснулся от того, что тело ломило. Будто кто-то жёсткими пальцами вторгся в самое его нутро и достал оттуда что-то очень нужное. Он встал, не в силах оставаться без движения, и не снимая пижамных штанов принялся работать с вязью. Но состояние слабости все не уходило, и в конце концов он просто упал в обморок. Очнулся он уже намного более отдохнувшим, зато с ощущением, близким к панике. Желание выбраться из этой западни билось в голове набатом. Он закрыл глаза, несколько раз глубоко вдохнул, и словно всегда знал это, подумал: «Время на исходе».