На кончиках пальцев (СИ)

Драко долго молчал. Он просто не мог ничего сказать. В голове иголкой билась мысль о том, что это просто сон, потому что его мать не могла так поступить. Пустота в душе разинула свой зев и полностью поглотила его, он даже не слышал продолжение этой отповеди, находясь где-то глубоко в себе. Наверное, Нарцисса задала вопрос, потому что, не получив ответа, восприняла это по своему:

— Драко, не противься. Это решение окончательное, и если потребуется, я найду способ убедить тебя, — Малфой услышал это, словно сквозь вату, а потому Империус, прозвучавший в комнате не воспринялся им как нечто угрожающее. Однако волшебница вскрикнула и упала на колени перед креслом. Ей понадобилось несколько долгих мучительных минут, чтобы придти в себя после магического отката. — Что ж. Это не единственный из них.

Женщина поднялась и вышла из комнаты, дверь за ней растворилась, а Лорд Малфой так и остался сидеть на кресле с пустой чашкой в руках. Спустя несколько часов в комнате появился эльф, который молча исполнил все поручения, спросив лишь указания. Видимо, ему отдали приказ не произносить ни звука, кроме интереса о нуждах пленника, потому что ни на один из вопросов он не ответил. Так, у Драко появились книги, вино, а потом и огневиски. Никакой прессы или пергамента. В один из визитов, пока домовик открывал портал, чтобы перенести груду тарелок, Малфой расслышал отдалённый разговор:

— Родовая магия не должна так сопротивляться наложению заклинания Подчинения. Возможно, если я выберу другую палочку, оно сработает. Но ведь есть и другой вариант, Минора. Вы можете познакомиться с ним лично, уверена, увидев вас, он будет очарован. Особенно, если ему немного помочь…

От этих слов матери Драко передёрнуло. Он выпил несколько бокалов Огневиски, но, ожидаемо, легче от этого не стало.

Дни сливались, он не знал ни времени суток, ни где он, ни сколько он уже находится в заточении. У собственной матери и невесты. Последнее слово вызывало отвращение. Хотя сама фрау Райзеншварц пока так и не появилась. Без палочки невозможно было сделать элементарных вещей, но даже отсутствие магии не раздражало его больше, чем эта долбаная, убивающая пустота. Хотелось просто лечь и умереть, как сделал его отец. Он не мог смириться с такой смертью сильного, волевого, изворотливого и расчетливого Люциуса. Малфои не умирают так! Но чем больше времени он проводил взаперти, тем сильнее чувствовал, что часть его души отсутствует, и это было больно. Больнее, чем он помнил раньше. Эта пустота была звенящей пыткой. И он всё чаще думал, что возможно, решение, которое принял его отец, не так уж и плохо.

Он отчаянно не понимал, как его мать могла с ним так поступить, ведь ему казалось, что их разговор, до предела откровенный и искренний, смог убедить её, что брак невозможен. В отчаянии он разбил бутылку и со всей дури полоснул по проклятой метке. Боль медленно вторгалась в его тело, будто нехотя, лениво и неповоротливо, а когда наконец Драко почувствовал на своих пальцах стекающую кровь и ощутил ноющие края раны, он вдруг отчётливо понял, что умирать ему нельзя! Нельзя и точка. Он вспомнил, что уже чувствовал это — непонятную ответственность перед кем-то. Словно он дал кому-то слово, что не умрет. Он шёпотом позвал на помощь. Исцеляющее почти не подействовало, только остановив капающую кровь, и Нарцисса, наложив повязку, молча покинула помещение.

В какой-то из дней эльф, что прислуживал ему, отсёк прядь волос с его головы, предсказуемо никак не откомментировав свои действия. Мать больше не приходила, но эта изоляция скорее радовала парня, чем угнетала. Видеть её не хотелось.

Иногда он думал о том, что было бы, поговори он с Поттером после битвы. Как бы изменилась его судьба от этого диалога. Что бы он сказал, что бы сказал ему Поттер? Почему-то сейчас называть его Гарри язык не поворачивался, хотя там, перед главным входом в школу, на заполненном волшебниками дворе, это вырвалось так естественно и легко… Он анализировал себя и свои чувства, понимая, что ненависть к гриффиндорцу давно исчезла. Сейчас в душе не было ничего — ни раздражения, ни злости, ни зависти. Если подумать, вообще никаких эмоций по отношению в Избранному. Он вспоминал, как тянуло подойти к нему, видя его такой наполненный непонятными чувствами взгляд, как хотелось прикоснуться в парадном зале мэнора, как отчаянно он радовался их встрече в Выручай-комнате и как облегчение от того, что он жив, сбивало с ног. И не мог понять, где все его чувства сейчас? Почему к тому, кто тебе никто, так тянуло?

В ту же ночь, когда уснуть удалось только после долгих часов перед зеркалом, которые он провёл, разглядывая только что испорченную причёску с обкорнанными пучками волос, он увидел сон. Он был в небе, летал со звёздами в поисках кого-то родного. Но найти его никак не мог. И вот, когда уже впереди появился тот друг, которого он ждал и видел во снах, с неясным лицом, но родной магией, всё пропало. Осталась только Пасть дракона и всё та же звенящая пустота.