На корабле утро

– Это? Это останки чоругского танка, – равнодушно сказал Масленников, заметив мой интерес к грузу. – В сравнении с восемью контейнерами чоругских глоббуров, которые добыли вчера ваши коллеги, этот хлам не имеет ни малейшей ценности.

– Глоббуры? Это… чоругские… компьютеры, да? – попробовал блеснуть эрудицией я.

– Тепло… Не компьютеры, конечно. Но инфоносители.

– И что за информация была на этих глоббурах, если это не тайна, конечно?

– Как всегда у чоругов, по преимуществу разнообразный энциклопедический мусор… Но нашлось и кое-что, относящееся к теме нашего разговора…

Мы спустились на два витка пандуса. Масленников, подхватив меня под руку, ввел в широкие ворота подземного ангара.

Там было неожиданно многолюдно – человек пятьдесят, не меньше. Все как один – в белых халатах. Как, кстати, и Масленников.

Странная штука с этими халатами. С функциональной точки зрения они, подозреваю, нафиг никому не нужны. Средства дисбактеризации сейчас такие сильные, что при желании любое помещение, любую одежду можно стерилизовать до идеального состояния. И всё же халаты… Думаю, белый халат для ученого это что-то вроде старомодного, с седыми локонами, парика для судей Атлантической Директории. Знак принадлежности к особой касте.

Из этой полусотни ученых примерно двадцать человек пожирали глазами экраны своих планшетов.

Остальные тридцать сновали между батареей трехмерных принтеров и здоровенным бубликом цвета слоновой кости, установленным на многочисленных штативах в центре ангара.

К бублику, имевшему высоту метров пять, были приставлены несколько стремянок.

Лаборанты, стоявшие на верхних площадках стремянок, обклеивали конструкцию изогнутыми профилями, похожими на обрезки автомобильных протекторов.

Вот такой кружок «Умелые руки»…

Масленников громко поздоровался, ему ответил нестройный хор уважительных возгласов. Девчонки, а среди лаборантов были и девчонки, приветливо заулыбались начальнику. Чувствовалось, что Масленников пользуется в коллективе подлинным авторитетом – у меня на такие вещи профессиональное чутье.

– Спросите меня, чем они заняты, – сказал Масленников, заговорщически улыбаясь.

– Ну спрашиваю.

– Они создают модель тех самых чоругских Х-ворот, о которых я вам только что говорил. Масштаб модели – один к тысяче.

– Пять километров?! – ахнул я, мысленно отмасштабировав модель. – Вы хотите сказать, что поперечник реальных ворот – пять километров?!

– Четыре тысячи восемьсот двадцать пять метров! – провозвестил Масленников с такой гордостью, будто самолично их построил.

– Впечатляет.

Масленников промолчал, деликатно предоставляя мне возможность рассмотреть ворота как следует.

Бублик – это, конечно, очень грубая аналогия.

Ворота имели форму правильного восьмиугольника и поэтому геометрической фигурой, их аппроксимирующей, служил скорее квадрат, а не окружность.

В верхней части ворот располагалась плоская ромбообразная конструкция с хорошо различимой посадочной площадкой и стыковочными шлюзами. Наискосок от нее, в правом нижнем углу ворот, находилась еще одна конструкция – грубо говоря, невысокий цилиндр, который, исходя из масштаба модели, имел реальный диаметр порядка четырехсот метров. В свою очередь, к этому цилиндру было прикреплено нечто вроде сковородки.

«Сковородка» имела метров сто в поперечнике. Как раз когда я рассматривал ее, к нам подошел лаборант с прозрачной полусферой в руках и, подобострастно глядя на Масленникова, поинтересовался:

– Вот, поглядите, Сильвестр Константинович… Хорошо получилось?

– А это мы сейчас проверим, – ответил Масленников. – Будьте добры, покажите нам внутренности реакторного отсека.

Расторопный лаборант подошел к тому цилиндру, из которой торчала «ручка сковородки», и осторожно снял кусок обшивки.

Моему пресыщенному взору предстала выполненная с ювелирной точностью внутренность Х-ворот.

Детали, детальки, деталюшечки… Крючочки, бочоночки, проводки… (Ясно, что «проводки» у реальных Х-ворот были толстенными трубопроводами). На фоне общего хаоса элементов выделялась своего рода хоккейная шайба, подвешенная в центре помещения на лесках.

Масленников положил свою длинную хилую руку на плечо лаборанта и, дружелюбно осклабившись, сказал:

– Отлично получилось, Жора… Эх, сюда бы еще крошечных чоругов запустить!

– Тараканы подойдут? – пошутил Жора. – Можно в баночку наловить.

Я невольно улыбнулся. Те, кто стояли поближе и слышали этот разговор, тоже.

– Вот, уважаемый Лев, – Масленников наконец-то вспомнил обо мне. – Обратите внимание на эту круглую финтифлюшечку, – он указал на «хоккейную шайбу». – Перед вами – субмезонный конвертер. Нечто вроде наших термоядерных реакторов, но только более мощный. Для простоты можем называть конвертер реактором, а комплекс помещений вокруг него – реакторной. Вы не возражаете? Хорошо.

Услышав слова «комплекс помещений», я впервые за наш с Масленниковым разговор подобрался и сделал стойку – как охотничья собака, заслышавшая по осени крик утиной стаи. «Комплексы помещений» – это ведь всегда по нашей, осназовской части.