На краешке любви

Иван Алексеевич подозревал, что Инга не захочет отмечать свой день рождения дома и даже постарается отвертеться от праздника на работе. Но от семьи подарок все равно купить надо – неразумно приучать детей к тому, что можно забыть семейное торжество. Несколько дней он мучительно соображал, что же купить жене к юбилею, но, так и не придумав ничего, решил ограничиться заказом огромного торта. Даже если Инга и не желает отмечать свою годовщину, дети всегда будут рады съесть по большому куску сладкого.

Иван Алексеевич думал и о том, что в следующем году ему тоже стукнет сорок. Но он к этому факту относился спокойно. В конце концов, какая разница, двадцать ему, сорок или шестьдесят. Нет, наверное, все же разница есть. Если он доживет до шестидесяти, дети к тому времени станут взрослыми, и они с женой останутся вдвоем. Интересно, что тогда Инга будет думать о своем решении родить Люсю для того, чтобы удержать мужа в семье. Иван Алексеевич не был дураком, он понял это сразу, как только Инга объявила о своей беременности. Да, ее расчет оказался верным, он не ушел к Ирине – женщине, которую встретил и полюбил слишком поздно. Сколько же ему тогда стукнуло? Тридцать? Верно, тридцать... Два года он колебался – уходить от жены или нет... Надо было сразу уйти... Жизнь сложилась бы тогда совсем по-другому... Но лучше об этом не вспоминать... Прошлое – оно прошло, надо жить настоящим.

Как-то вечером за ужином Инга Константиновна оповестила своих мужчин:

– В этом году на день рождения я никого звать не намерена. Отметим тихо, вчетвером. Людмилу на выходные заберем из лагеря и отметим.

Дима обрадовался. Когда несносная Люська надоедала ему вечерами, он мечтал о том, чтобы ее поскорее отправили в лагерь. А когда его желание осуществилось, то оказалось, что ему не хватает приставучей сестренки и что он скучает без нее.

На следующий день Дмитрий поинтересовался у отца, какой подарок хочет мама.

– Ограничимся только цветами, – посоветовал сыну отец.

Время пролетело быстро, и, когда до дня рождения оставалось всего несколько дней, Инга Константиновна вдруг сообщила:

– Ваня, Дима, я срочно уезжаю в центр. На семинар.

– Ты уезжаешь? – удивленно приподнял брови Иван Алексеевич. – И надолго?

– Дней на десять, – кивнула Инга Константиновна.

– Что? – переспросил Дима. – Ты едешь в Краснодар?

– Да. На семинар. Новые методы управления и все такое.

– Но мы ведь собирались в субботу забрать Люсю, ты же сама говорила.

– Ничего страшного. Без меня съездите и заберете.

Иван Алексеевич посмотрел на жену:

– Вы с ней не виделись почти месяц. Ребенок ведь скучает, как ты не понимаешь?

– Ничего страшного, – махнула рукой женщина. – Сильнее потом обрадуется. Я же не могу ради этого бросить свою работу!

– Я вижу, Люся тебе совсем не нужна, – погрустнел Иван Александрович. – Зачем тогда рожала?

– Постыдился бы при сыне, – вскипела Инга, – думай, прежде чем что-то говоришь!

– Непонятно, зачем вы нас с Люськой завели, – не выдержал и Дима.

Храбрости ему придавало сознание того, что скоро он уедет из этого дома, подальше от постоянных выяснений отношений и упреков.

– О, – произнесла Инга, – я вижу, ты совсем взрослым себя возомнил. Собственное мнение решил заиметь. Не рановато ли?

– В самый раз. Оно мне в казарме как раз пригодится, – огрызнулся Дмитрий.

– Ну-ну... Тогда будь добр, придержи его для казармы. А пока ты в моем доме, не вмешивайся в разговоры, в которых ничего не смыслишь.

– А ведь мальчик прав, – поддержал сына Иван Алексеевич.

Инга посмотрела на обоих раздраженно:

– Идите кино смотреть. Сейчас уже начнется. А мне вещи сложить надо.

По телевизору показывали очередную серию «Ментов». Дмитрий хотел продолжить разговор, начатый при матери, но отец резко оборвал его:

– Смотри молча.

Инга уехала в среду, и мужчины в полной мере насладились свободой, как обычно и бывало при довольно редких командировках госпожи Мильновой. Два дня Иван Алексеевич приходил домой веселый, в состоянии легкого опьянения. А Димка утром звонил своей Еве, и до самого обеда они уединялись в стенах квартиры. Правда, Дмитрия иногда пугал Женькин темперамент и раздражала ее дурацкая привычка, возникшая неизвестно откуда: накручивать его короткие волосы на голове на палец и дергать. Он пытался объяснить ей, что ему это не доставляет удовольствия, но она реагировала всегда одинаково – говорила «не буду», а потом забывала свои слова... Если бы не эта маленькая неприятность, островок счастья в два дня показался бы Дмитрию настоящим заоблачным блаженством.

Но в пятницу вечером Иван Алексеевич пришел трезвый и с огромным красивым тортом.

– Завтра утром поедем за Людмилой, – сказал он сыну. – Заберем ее на выходные и устроим праздник.

– А на чем поедем, на такси? – спросил Дима.

– Автобусом, конечно. Мы с тобой, сынок, не миллионеры.

Первый автобус отправлялся в половине седьмого. Костоглодовы втиснулись в него с большим трудом. Сотрясаясь на каждой выбоине, старенький ЛиАЗ еле-еле за сорок минут дополз до лагеря.