На краю бездны

Гонконгский порт не только самый крупный торговый порт в мире, он еще служит стоянкой для множества прогулочных судов класса люкс. И джонка Мина не уступала им в роскоши. Сейчас Чань наблюдал, как она проявлялась из тумана, как настоящий пиратский корабль: в отличие от традиционных обводов, у нее была закругленная корма, а на верхней палубе натянут тент. Он уже многое выяснил об этой джонке: длина 28,5 метра, ширина 7,93; сделана из тика и индонезийского яколя[49], чья очень прочная древесина служит материалом для остова судна, его обшивки и киля; снабжена двумя семисотлошадными моторами «Роллс-Ройс»; на борту имеется картина Ренуара. Чань знал, что джонка служила Джулиусу холостяцкой квартирой, и по большей части он жил здесь. Но время от времени отец реквизировал судно, чтобы принять каких-нибудь важных гостей, и тогда Джулиус отправлялся ночевать в отель «Восточный мандарин».

Войдя во внутреннюю гавань, «Бостонский китобой» замедлил ход. Нырнул носом в воду, когда по инерции шел вдоль борта джонки. За скоростными трассами, идущими вокруг залива, в тумане угадывались тени небоскребов Центрального района. Они словно плыли в пустоте, и Чань подумал, что, наверное, в ясную погоду на закате это зрелище просто роскошно. В час, когда все эти гиганты из стекла и бетона зажигали огни, а Пик погружался в темноту, на западе разгорался кроваво-красный пожар.

Но сейчас Чань ухватился за мокрые, скользкие перила джонки, поднялся на нижнюю палубу вместе с двумя полицейскими в форме, ступил на тиковый настил, и ему открылся весь размах царящего там бардака. Над палубой словно прошел ураган – целое торнадо алкоголя и прочих, менее дозволенных законом субстанций. Повсюду валялись пустые бутылки из-под шампанского «Моэт и Шандон», переполненные пепельницы, тарелки с едой; на настиле палубы виднелись черные метки от окурков, которые гасили каблуками. Тут же катались винные бутылки, вторя ритму бортовой качки, а за ними – почему-то красные сатиновые трусы. На банкетке при приближении полицейских проснулась парочка весьма забулдыжного и непотребного вида. Какой-то длинный белобрысый парень в шортах и толстовке с капюшоном бродил по палубе, сливая все, что осталось в бутылках, себе в фужер. В руке у него дымилась сигарета с наркотиком. Гуляка обернулся, увидел полицейских и смешно попытался спрятать косячок за спину.

– Э-э… – только и смог произнести он.

Его налитые кровью глаза были обведены синими кругами, волосы встрепаны, словно он только что вскочил с постели. Может, так оно и было, только вряд ли он вообще сегодня ложился.

– Где Джулиус? – спросил Элайджа.

Челюсть у парня отвисла, и он не мог произнести ни звука, только мотнул подбородком куда-то внутрь джонки. Повернув головы, оба полицейских рассмотрели внутренность каюты: накрытый стол с десятком приборов и Ренуар – портрет молодой темноволосой женщины на желтом фоне в золоченой раме. Но к ним тут же подошла другая женщина, молодая китаянка. Весь окружающий бардак, казалось, не имел к ней никакого отношения. Она была во фраке и белой рубашке с черным галстуком-бабочкой. Чань взглянул на ее лицо совершенного овала и подумал, что никогда еще не видел такой красавицы. В памяти сразу возникло лицо Мойры, и он спросил себя, какая из них ему больше по душе. Девушка смерила вошедших холодным взглядом, заметила полицейских в форме и остановила взгляд на Чане.

– Что вам угодно?

– Мы хотели бы допросить Джулиуса Мина.

– Он спит.

– Ну так разбудите его, – степенно и важно сказал Элайджа.

Температура в глазах дамы упала еще на несколько градусов.

– А постановление у вас есть?

Жестом фокусника-престидижитатора Элайджа с нескрываемым удовольствием вытащил из кармана сложенный листок бумаги.

– Всё в порядке, Джеки, – произнес у нее за спиной чей-то голос.

Джулиус. В шортах, голый по пояс, босиком. Как и у белобрысого, у него были красные глаза, и он, похоже, в эту ночь тоже почти не спал. Он не стал завязывать волосы в хвост, и они длинным черным дождем падали на плечи, что придавало ему вид эстрадного певца или актера какого-нибудь исторического фильма с сабельными боями и акробатическими трюками. Грудные, дельтовидные и брюшные мышцы были у него развиты, как у человека, который много времени проводит в спортзале.

– Вот черт, ну и сушняк…

Джулиус выхватил из рук белобрысого бутылку шампанского и принялся пить прямо из горлышка. Потом его взгляд остановился на Чане.

– Мы, кажется, уже знакомы, – приветливо сказал он, поставив бутылку.

Взгляд его в этот момент был ясным и теплым, почти дружеским. Но странное дело: от него веяло пронизывающим холодом. И улыбка Джулиуса была не просто улыбка; это было предупреждение, послание, которое говорило: «Полегче, ребята, полегче, вы еще сами не понимаете, во что ввязались».

– Кто вы такие? – спросил он, поскольку Чань на его мимику не отреагировал. – И чего вы хотите?

– Полиция Гонконга, – ответил Старик. – Хотим задать вам несколько вопросов.

– Это официально?

Вместо ответа Элайджа помахал сложенным листком.