На краю бездны

Мы проезжаем через деревушку еще меньше Блэквуд-Бей – всего три или четыре дома и паб, судя по всему, закрытый, – а вскоре оставляем позади и узкую тропку, ведущую к церкви. Дорога все петляет и петляет, пока мы не сворачиваем на ярко освещенную подъездную дорожку, которая, изгибаясь, ведет к большому зданию из красного кирпича. Оно выглядит более современно, чем я ожидала, и, похоже, в нем два крыла. Вывеска над главным входом гласит: «Холбрук-хаус, дом престарелых». Мы въезжаем на парковку, и я, внезапно занервничав, отстегиваю ремень безопасности и выхожу из машины.

Двери со вздохом разъезжаются. Я представляюсь женщине за стойкой администрации. Она окидывает меня взглядом – как хорошо, что я убрала камеру в сумку! – и спрашивает, не нужна ли мне помощь.

– Да, – говорю я с улыбкой (у нее розовая прядь в волосах и колечко в носу). – Я приехала к Джеральдине Уиллис.

– А, понятно, – отзывается она. – А кем вы ей приходитесь?

Я смотрю ей прямо в глаза:

– Племянницей.

В ее взгляде читается откровенное недоверие, но я твердо выдерживаю его.

– Я надолго уезжала.

Она некоторое время колеблется, потом придвигает ко мне журнал и просит расписаться.

– Как она сегодня?

– Как обычно.

Это ни о чем мне не говорит, но я грустно улыбаюсь.

– Вы, судя по всему, хорошо ее знаете. Она здесь уже… Сколько лет?

Женщина равнодушно пожимает плечами:

– Я работаю тут шесть лет. Когда я пришла, она уже была здесь.

Благодарю ее, и она кивает в сторону лестницы.

На площадке я останавливаюсь. Воздух тут спертый, всепроникающий, как дым, и чересчур жаркий, я начинаю потеть. Чуть дальше по длинному коридору находится ярко освещенный сестринский пост, где сидит женщина в светло-зеленом халате, а в самом конце я вижу комнату со стеклянными стенками, несколько кресел и мерцание телеэкрана.

– А где мне найти Джеральдину? – спрашиваю я у медсестры.

– Дальше по коридору. Если она не у себя, посмотрите в комнате отдыха.

Я иду на свет. Навстречу, тяжело опираясь на ходунки, ковыляет пожилая женщина. Кожа у нее сморщенная, как пергамент, и вся в старческих пятнах; вокруг головы рдеет облачко похожих на рыжую сахарную вату волос. Чуть дальше я вижу комнату Джеральдины. Ее имя указано на двери рядом с заламинированной фотографией. Войти я решаюсь не сразу: нужно морально подготовиться.

Вспоминаю слова Брайана о выпивке и наркотиках. Я прекрасно знаю, что они способны сделать с человеком. Насмотрелась на улицах. На людей, чьи дурные привычки вылились в проблемы с памятью, проблемы с координацией, а некоторых так и вовсе чуть не убили. На людей, которые с трудом сознавали, кто они, людей, которые никогда больше не будут независимы.

Я собираюсь с духом и переступаю через порог. Джеральдина, сгорбившись, сидит в кресле; спортивный костюм велик ей на несколько размеров. Взгляд ее прикован к телевизору, который прикручен к стене. Она похожа на призрак, но меня точно молнией пронзает – я ее узнаю. Лишь теперь я задаюсь вопросом, почему из слов Брайана сделала вывод, что она умерла.

– Джеральдина?

Она не отрывается от экрана, и я снова окликаю ее. На этот раз она поворачивает голову. Движения у нее медленные и раскоординированные. Я замечаю легкий тремор, такую кукольную разболтанность, как будто какой-то сустав решил развинтиться, и она вот-вот развалится на части.

– Это ты? – спрашивает она.

Я делаю к ней еще один шаг. Уж кто-кто, а она-то вряд ли меня узнала, хотя наверняка утверждать невозможно.

– Джеральдина?

Пульт от телевизора лежит на подлокотнике кресла, и она трясущимися руками тянется к нему. Вблизи она выглядит намного старше своих лет: лицо иссохшее, волосы растрепанные и немытые. Она кажется изможденной, съеденной изнутри. Глаза тусклые, серовато-зеленые, но когда Джеральдина устремляет на меня взгляд, они на мгновение вспыхивают, будто в ее мозгу проскочила искра, что-то щелкнуло.

– Что такое, дорогуша, уже пора? – спрашивает она.

Глаза снова тускнеют, теперь ее взгляд устремлен мимо, куда-то поверх моего плеча.

На столике стоит графин с водой. Я наливаю себе стакан, а второй дрожащими руками протягиваю Джеральдине. Не надо было мне сюда приезжать, не надо было ее беспокоить. Нужно отступить. Нужно собраться с духом.

Я вытаскиваю из сумки камеру. Поначалу кажется, что Джеральдина ничего не замечает, но потом косится на нее.

– Что это у тебя? Ты будешь меня фотографировать?

– Вы против?

В ответ она лишь молча дергает плечами, что можно истолковать как угодно, поэтому я нажимаю кнопку «Запись» и ставлю камеру на комод.

– Меня зовут Алекс.

Дрожащими руками она подносит к губам стакан, но, когда я тянусь к ней, чтобы помочь, отмахивается. Проливает она совсем немного, потом отдает стакан мне.

– А ты знаешь, что я тебя засекла? – Она неопределенно машет рукой. – Я смотрела в окно. Это твой хахаль?

Может, она про таксиста? Он ждет меня внизу, на парковке. Интересно, что Джеральдина видит, какие связи выстраивает. Как заполняет белые пятна в мыслях.