На краю бездны

Опустилась в широкое, мягкое кресло и тяжело вздохнула. Как обычно, принялась ковырять пальцем шов на подлокотнике, чувствуя себя не в своей тарелке. До скрежета зубов не любила рассказывать о своем прошлом, отгораживалась от него как могла. Я бы лучше поделилась нынешними своими переживаниями. Однако, копаясь в моем детстве, Любовь Ивановна каждый раз подмечала, что я находила в своих воспоминаниях новые приятные моменты. Она старалась вытянуть из закромов моего сознания информацию, чтобы я поняла — моя жизнь не такая уж и черная. Да и пыталась понять, откуда появился этот приступ, что на самом деле произошло тогда между мной и моим отцом. Коркина была уверена, что копаясь в прошлом, мой разум однажды даст ответ на этот вопрос.

— Яночка, приступим? Чтобы кошмар отступил, нужно посмотреть ему в глаза и понять, что все осталось в прошлом. Поэтому я тебя внимательно слушаю.

— Вы эту историю уже наизусть знаете, может не стоит? Выпишите мне пилюли, Виктор оплатит и все будут счастливы, — заявила я, вытянув ноги.

— Яна, я тебе помочь хочу. Все что между нами происходит — конфиденциально. То, что мы с Виктором состоим в отношениях, это не значит, что я ему рассказываю твои тайны, — мягким голосом пропела она.

Ага! Так я и поверила. Слово-то какое подобрала «состоим в отношениях»… Так бы и сказала, что он периодически ее имеет. Она не могла выдать ему мои секреты, потому что я никогда не раскрывать перед ней всю душу. Говорила то, что и так известно Громову.

Решила, что чем быстрее начнем, тем раньше закончим.

— С чего начинать? — уточнила я, обреченно вздохнув.

— Давай вспомним самые негативные моменты из твоего детства, — ответила Любовь Ивановна и поправила очки.

— Легче перечислить светлые фрагменты, потому что их по пальцам можно посчитать, — хмыкнула я.

— Мы сегодня поговорим и про хорошие, — улыбнувшись, заявила она.

— Меня вообще-то Ваня ждет, — сказала, надеясь, что психолог пораньше отпустит, но не тут-то было.

— Он мне звонил. Сообщил, что совещание затягивается, так что у нас с тобой есть время. Да, чуть не забыла, Иван Сергеевич приедет за тобой сюда.

Это заговор! Почему он мне не позвонил? Ну, Ваня! Ну, погоди!

— Самое негативное воспоминание, которое преследует меня в ночных кошмарах — это то, где меня пытался убить отец… Помню, как сидела на полу, играя с кубиками. Он буквально ввалился в комнату… Пьяный и злой как собака. Что-то кричал матери, потом залепил ей хлесткую пощечину и отшвырнул маму в сторону. Я встретила его взгляд, в котором прочитала лютую ненависть. Папа напоминал мне дикого зверя. Он накинул мне веревку на шею и затянул так, что кислород закончился. Я задыхалась, смотря в глаза дьявола. Цеплялась маленькими пальчиками за его огромную руку, но он не ослабил хватку. А мама… Она не помогла. Так и сидела на полу, рыдая. Папаша, что-то говорил, я до сих пор не помню, что именно. В чем-то обвинял меня. В ушах зазвенело, а в глазах потемнело.

Очнулась я в больнице. Как стало известно потом, отца остановил его друг-собутыльник. Зашел пропустить по рюмке и увидел, что творил мой папаша. В больнице родители меня не навещали. На допросе мать сказала, что я, играя с игрушками, намотала веревку себе на шею сама, пока она готовила на кухне ужин. И ей поверили, а как иначе? Мать у меня та еще актриса. Когда надо глазки невинные сделает, губки подожмет и доброй овечкой прикинется. Навещали меня только Артем и тетя Наташа. Романову в то время было одиннадцать лет. Никогда не забуду, как он протянул мне плюшевого медвежонка и пакет с конфетами. Что-то рассказывал, веселил меня. Каждый день приходил, а мне выписываться не хотелось.