На краю империи. Камчатский излом

– И за то тебе, Митрий, – перебил Андрей Васильевич, – от казачества земной поклон! Руки-ноги б те поотрывать и в задницу засунуть, паскудник! Комиссары новые за любую малость окуп требуют, немцы с расписками старыми за горло берут! Как девок, нас валяют – и спереди, и сзади имеют, а тут еще Малахов цены решил сбить и все лишки немцам отдать!

– А ты не злись, дядь Андрей, – не испугался Митька. – Ты умом пораскинь, какая с того польза для дела нашего, для воли быть может.

– Какая тут, на хрен, польза?!

– Могу и не сказывать, а то ить драться полезешь.

– Давай сказывай, едрит твою налево! Не тяни лису за хвост!

– Як тому это… В опчем, с коммерцией немецкой одному мне не справиться. Покрученников набирать надо. А вот вы, коли кого за волю биться сговорите, так мне их на дело это и предоставьте!

– Головой приболел, да? – злобно спросил Шубин. – Зачем?!

– А затем. Коли людишки верные будут, пускай они товар по камчадалам пристроят. Не моим тока именем, а именем Беринга!

– Однако…

Митька понял, что его будут слушать, и принялся излагать свой план:

– А в сезон, как служилые за ясаком пойдут, наши-то людишки и присмотрят, чтоб сборщики каких насильев не чинили, чтоб на правеж камчадалов не ставили, чтоб чащин да бельков не выбивали. Чтоб, значит, все по государевым указам было! И опять-таки тех людишек как бы Беринг послал. А как сборщики свалят, так с камчадалами и расторговаться можно. Коли Комиссаровы люди лишку с них не возьмут, добра-то у ительменов немало останется, верно?

– Эк закрутил! – покачал головой Козыревский. – Прям стратег самострельный! Однако… Эт что ж тако будет, а? Меж русских распря будет, да?

– А не про то ль вы и сказывали? – напомнил Митька. – Хороши люди – то наши люди. А каки не наши, те, значится, плохие. Их нам не надобно.

– А ты, паря, и впрямь ума поднабрался, – удивился Андрей Васильевич. – Кажись, с полслова нашу задумку уразумел!

– Погодь, Андрюха! – остановил его Козыревский. – У иноверцев здешних на злодейства память короткая. Кто из наших их ране примучивал, небось, не упомнят. Коли в измену вдарятся, так, может…

– Может, не всех православных резать примутся? – продолжил мысль Андрей Васильевич.

Два главных заговорщика уставились на Митьку, явно прокручивая в мозгах возможные сценарии развития событий. Дальше они обменивались репликами друг с другом, как бы не замечая молодого сообщника:

– Может, сговоримся?

– Небывалое дело.

– С кем говорить-та? Всамделишных тойонов у них нет.

– А если будут?

– Будут, если помочь.

– Много крови прольется.

– Не нашей же. А иначе как? Коли они люди, по Образу сотворенные, должны под чьей-то рукой ходить.

– А холопы?! Ах да, у тя их нету. А мне? И прочим? Чо, отпустить что ли?!

– Не знаю пока, Андрюха. Может, и отпустить. Пущай тебя крестники да крестницы кормят – чай, найдутся? Холопи, конечно, искушенье немалое, однако… Вот ведь Мартиниана, архимандрита нашего, удавили, хоть и благой был человек, верно?

– Уж и благой!

– Да ладно! Только Митька вроде как дело говорит. Мы ж не супротив государя!

– Да он малой ишшо, государь-та.

– Все одно мы не против, а за! Верно?

– Верно – куды ж казаку деться?!

Они помолчали, обдумывая сказанное, а потом Шубин спросил:

– Слышь, Митяй, а может, в землях незнаемых какой другой государь сыщется? Твой бес ничо про то не сказывал?

– Сказывал, пожалуй, – неожиданно для себя ответил Митька. – Ни хрена не сыщется, дядь Андрей. Апонская держава недалече, тока ей на нас насрать. Китайским ампираторам тоже. Коли, вон, отец Игнатий с силушкой соберется и до той Апонии путь проведает, может, вольное казачество камчатское тама хлебушка наторгует. Может, железом да солью у них разживется. А более толку никакого. Ну, может, боярина сюда пришлют…

– Сего говна у нас и свово хватает, – отмахнулся Шубин.

– Эт точно, – согласился инок. Некоторое время он молчал, уставившись в стол, а потом поднял глаза на собеседника: – Так что, Андрюха, дадим ему людишек-та?

– Дык им же от свово барыша отречься придется! – напомнил Андрей Васильевич.

– Потом более получат, – усмехнулся Козыревский. – А кто несогласный, тот нам не надобен, а?

– Кажись, се – дело, – признал Шубин. – Се обмозговать надо.

– Мозгуйте, – сказал Митька, вставая. – Коли верных людей найдете, сразу к Берингу их. Скажут: от меня, мол, прибыли – он к делу и поставит. Своих-то людишек к торгам ставить ему не с руки.

– А рухлядь мягкую, что соберут, немцам что ли?! – никак не мог принять несправедливость Шубин.

– Пущай соберут сначала, – успокоил его Козыревский. – Именем Беринга, бля! Чо еще скажешь, Митрей?

– Самому речь вести иль чо бес подскажет? – ухмыльнулся служилый. – Коль самому, так полетят наши головы, как пить дать полетят! А коль по-бесовски… Может, чо и выгорит. Тока тут не дристать: за волю так за волю! Чтоб жить, значит, здесь по-божески. А ежели кому торбу набить да сбежать на Большую землю, эт иная песня.