На краю Империи

Лукашка и впрямь оказался бедовый. И лошади у него были злые до работы. Не успели седоки разместиться и уложить свои вещи, как яростная тройка взвилась и бешено рванула вперед. Пока удалось приноровиться к сумасшедшей скачке, получили немало синяков, потому что сидеть спокойно не получалось. Только чуть позже езда стала немного спокойнее. Но в первые минуты в головах билась одна мысль: «Зачем? Зачем подрядили этого безрассудного мужика? Что не сиделось на почтовой станции в ожидании спокойных почтовых лошадок?»

А бесстрашный Лукашка только и делал, что покрикивал на своих лошадок, явно испытывая восторг от безумной гонки.

Зато до следующей станции доехали гораздо быстрее, чем предполагалось. Видеть ничего не видели по дороге, поскольку были заняты тем, что судорожно держались за то, что попадалось под руку. Обомлевшие от непривычной скачки седоки вывались прямо на руки «дружку» Лукашки в его дворе.

Тот был, видно, привычен к такому состоянию приехавших гостей, поэтому нисколько не удивился, а сочувственно ждал, когда они очухаются и смогут самостоятельно передвигаться. А довольный Лукашка в первую очередь принялся обихаживать своих лошадушек, обтирать и кормить чем-то вкусненьким, что доставал из кармана. Бывшим своим седокам он ехидно бросил:

– Как назад возвертаться будете, милости просим в наше обчество. Довезем в целости и сохранности.

Потирая ушибленные бока, Павлуша бурчал:

– А у вас все такие быстрые в вашем обчестве?

Глава 6. стр 33 Томск, ранение Николая

Как оказалось, быстрыми были все. Но уже на втором отрезке пути с возчиком Карпом было проще. То ли уж сам Карп немного аккуратнее ехал, то ли его кибитка чуть мягче оказалась, то ли после Лукашки все должно было показаться медом. Во всяком случае, не было такого ощущения, что сейчас вывалишься прямо на дорогу, и голова не моталась, рискуя оторваться.

Возчик Влас на следующем этапе приоткрыл тайну. Оказалось, что Лукашка сильно неистовый в дороге бывает, когда на его любимую супругу седоки заглядываются. Не терпит мужик этого. Отвезти отвезет, но приятной поездка не будет. Правда, если поехать с ним в обратный путь, то дорога будет вполне пристойной. На укоризненные взгляды Федора и Павла Николушка ответил ангельским, незамутненным взором, дескать, я здесь ни при чем, и кто такая фигуристая аппетитная Аксютка даже не знаю.

В Томске решили отдохнуть пару дней, потому что даже сильные, тренированные тела требовали остановки. Покинули лихих «вольных возчиков» и остановились в гостинице. Хотелось насладиться подобием цивилизации после поездки по довольно необжитым местам. Надо было размяться, сходить в баню, поесть нормально и закупить товары для зимнего времени. Все, что было у них из теплой одежды, уже не спасало в дороге, надо было утепляться. Да и почту надеялись получить, написать свои письма матушкам и друзьям и заняться путевыми дневниками по наказу генерала.

Из письма Николая матери Марии Константиновне:

– Матушка, целую ручки. Ваш сын-охламон жив-здоров, чего и всем желает. Едем весело, в конфликты не встреваем, как вы и просила. Проезжали границу между Европой и Азией. Разницы никакой не заметили. В Томске Федор нас сводил в общую городскую баню, было весело. Из Иркутска напишу еще.

Из письма Николая отцу Григорию Павловичу:

– Батюшка, ваш озорной сын сейчас очень солидный и совсем не балуется. Так-то хорошо едем, и все нам нравится. Видели колодников, сильно печально было, а так все хорошо. Вы и сами все знаешь, поелику Авдеев вам все пишет.

Из письма Павла матери Анне Павловне: