На краю одиночества

- Если куртку снимешь, мне будет легче.

Он молча стянул.

- Вот так… знаешь, не все рубцы зажили.

- Не трогай.

- Я могу…

- Это печати. Они сами закроются, просто… не трогай, - он не приказал, попросил, и Ольга убрала руки. Вздохнула и сказала:

- У меня есть деньги.

- Деньги и у меня есть. Единственное, в чем у нас никогда не было недостатка, так это деньги. Их хватит на десяток школ. Беда в том, что учить в них некому. Да и… это не первый город, в котором мы пытаемся зацепиться. Из предыдущих нас мило выпроваживали. Здесь, кажется, на вилы поднимут…

Он растянулся на траве, сунул руки под голову и закрыл глаза.

- Может, - тихо сказала Анна. – Вам в дом пройти?

- Зачем?

- Спать в саду неудобно.

- Это вы просто на погосте никогда не ночевали, - Александр широко зевнул. – А здесь хорошо… травка, бабочки и солнце припекает… но не переживайте, я ненадолго. Я просто полежу… мне еще деда встречать надо. Он был прав, я редкостный идиот.

Глава 10

Глава 10

Мальчишки дрались.

Выбрались на задний двор, заросший малинником и одичавшей ежевикой, продрались в самое колючее нутро и дрались.

Молча.

Зло.

Этак и вправду поубивают друг друга. Глеб выругался и поднял было руку, но ее перехватили.

- Не надо, - Васин выбрался из полутени, и стало удивительно, как это прежде Глеб не замечал немаленького этого человека. – Пускай. Им оно надо, а я пригляжу, чтоб никто никого не скалечил.

Калевой вывернулся из захвата, чтобы метнуться за спину противнику и отвесить приличного такого пинка, от которого Миклош не устоял на ногах.

Мальчишки засмеялись.

Кто-то свистнул, но на него тотчас зашипели.

- Они…

- Пацанье, - сказал Васин, будто это все объясняло. – Пока не решат, кто старшой, будут бодаться. Вот пускай… оно и потренируются заодно. Пробирались хорошо, я одного даже не заметил.

- Арвиса?

- Нелюдь, - это было произнесено спокойно, Васин лишь отмечал очевидный факт, а не пытался оскорбить. – Завсегда тихушники. Нас один учил, правда, сказал, что не выйдет, шумные мы…

Он двигался по малиннику, удивительным образом пробираясь меж колючих плетей так, что и листья не шевелились.

- И этот добрый будет… если выживет.

- И все-таки, - у Глеба так ловко не получалось, малина цеплялась за пиджак, за штаны, норовила ударить по лицу, и, коль уж не получилось, то хотя бы оставить след из липкой паутины. – Что там происходит.

- Драка.

- Это я и сам вижу.

- Так… - Васин почесал бритую макушку. – Я их… учу помаленьку, как оно, чтоб без оружия… простенькое пока, потому как малые. Но учатся, да… вот… парами ставил. Следил. Они и докумекали, что можно втихую поматузиться, чтоб я не знал.

Только не вышло.

- Пускай себе, тоже польза.

- А если кто кого порежет?

- Чем? - Васин достал из кармана самодельный нож и похвастал. – Пятый уже. Никак не угомонятся.

Глеб взял нож, бывший когда-то вилкой. Зубцы замотали плотным кожаным шнуром, а черенок заточили, пусть и плохо, но порезать кого при желании можно.

- А если есть еще?

Васин помотал башкой.

- Я ж не совсем дурной, приглядваю. Только вы шумный… вы того… идите, а то ж оно… почуют, после новое место искать станут. Намаешься.

Глеб сунул нож в карман.

- И того… в городе оно как-то… неспокойно. Воевать будем?

- Надеюсь, нет.

- Я обрез принесу. И так, по малости… а то ж оно как-то с обрезом поспокойней, ежели без него.

С этим Глеб готов был согласиться. Вот только…

- И стрелять будешь?

Васин пожал могучими плечами.

- Так оно-то… если полезут, то и буду. А коль мозгов хватит не лезть, то и не буду, - он отступил в тень и фигура его словно размылась, готовая с этой тенью сродниться. – Шли б вы, барин, делом занялись. А туточки я пригляжу. Пускай валяют друг дружку, оно все полезней, чем втихую пакостить…

…этот гость прогуливался по улочке, привлекая взгляды и без того чрезмерно любопытных соседей. Он отходил от ворот, останавливался на углу, вперив взгляд в темное здание напротив, затем вздрагивал, будто очнувшись ото сна и разворачивался на каблуках. Ровным чеканным шагом он добирался до противоположного угла.

И вновь замирал.

- Чем могу помочь? – поинтересовался Глеб.

За гостем он наблюдал уж минут десять и точно знал, что присутствие его не осталось незамеченным. Владислав Даниловский обладал отличным чутьем.

А еще поганым характером и нелюбовью к поездкам.

Стало быть, получил телеграмму.

Поверил?

- Доброго дня, - Владислав приподнял фетровую шляпу, и полы серого плаща его, слишком теплого для нынешней погоды, разошлись. – Несказанно рад встрече.

О характере своем он знал и боролся, пытаясь обуздать его, загоняя в тенета хороших манер.

- Могу ли я рассчитывать на приватную беседу по одному известному вам вопросу?

- Прошу, - Глеб открыл калитку. – Не думаю, что беседовать стоит на улице.

Высокий.

Темноволосый и бледнокожий. Тяготеющий к одеждам строгим, едва ли не траурного кроя, Даниловский являл собой тот идеальный портрет мастера Смерти, который одновременно и пугал людей несведущих, и внушал уважение.

А на то письмо, которое Глеб отправил еще зимой, Даниловский не соизволил ответить, впрочем, как и на приглашение. Школа ему была не интересна.

Не только ему.