На краю одиночества

В доме градоправителя ныне тихо. Прислуга и та старается быть незаметною, но выходит у нее не слишком хорошо. Не хватает дворцовой сноровки.

– Не стоит волноваться, за вашим супругом присматривают. И поверьте, он в хороших руках, – его императорское высочество велено было звать по имени, но у Анны не получалось, как не получалось поверить, что человек, сидящий напротив, ее брат. А вот тот смурного вида мужчина, в котором ныне не осталось ничего-то, похожего на собственные портреты, ибо присутствовал он в городе инкогнито, представляясь дядькою царевича, – отец.

Анны. И Анны в том числе.

Но она все же отвела взгляд от серебряного подноса, в котором ее отражение было некрасивым, каким-то блеклым.

А дверь закрылась.

И поднялся купол, запирая комнату и людей, в ней сидящих.

– Все-таки вам стоит улыбнуться. – Николай сам разлил чай и подал хрупкую чашку. У Анны рука дрогнула, когда случайно коснулась она теплых пальцев. Дрогнула и все же удержала. – Осторожней…

Она постарается.

Она поставит чашку на блюдце и вспомнит в очередной раз об осанке, может быть, пожалеет, что корсеты остались в прошлом. В какой-то мере в корсете осанку держать легче.

Она вздохнет про себя. И скажет что-то пустое, про погоду или природу… Эта встреча мало отличалась от вчерашней и позавчерашней, и даже в доме люди больше не удивлялись этим вот странным полуденным чаепитиям.

Разве что слухи пошли…

Конечно, его императорское высочество выбрал новую фаворитку. О вкусах не спорят, тем паче высочайших. Она старовата и странновата, но возможно, его императорское высочество устал от изысканных дам, вот и потянуло на приключения.

Приключения мужчинам по нраву.

– Успокойтесь, – пальцы Анны накрыла теплая ладонь. – Я надеялся, что вы ко мне привыкнете, но получилось не слишком хорошо.

– Мне жаль.

– Мне тоже. – Николай поцеловал ее руку и отпустил. – Но знаете, в этих слухах есть своя доля правды. Не будь вы моей сестрой, я бы увлекся.

Улыбка получилась вымученной.

– Вы зря думаете, что вы некрасивы. Красивы, и весьма, просто красота бывает разной. А люди часто оказываются слепы. Однако сегодня я пригласил вас не за тем.

Его императорское величество, до того перебиравший бумаги, оные отложил.

– Признаю, что, узнав о наличии родственников, я не слишком обрадовался. Незаконнорожденный ребенок, который ко всему старше меня на год, это проблема. Всегда проблема, пусть даже наше положение в значительной мере упрочилось.

Анна коснулась чашки. Если смотреть в чай, то… то можно не думать, что ее ждет.

– О том, что ребенок не один, мы не знали…

– Как…

– Евгения мне и вправду писала, – его императорское величество взмахом велел Николаю подняться, и тот уступил место отцу.

Место и чашку с чаем.

Подвинул блюдо с тостами, развернул, чтобы брать было удобней. И в этом Анне почудилась забота, хотя в императорских семьях все должно быть устроено иначе.

Разумно. Не по-человечески. А забота – это как раз то…

– Молока? – Николай, не дожидаясь ответа, долил молоко в чашку. И сахара добавил.

А его императорское величество кивнул и продолжил:

– Но письма не доходили. Матушка, скажем так, отличалась редкостным упрямством. И если уж решила, что мне не стоит видеться с Женей, то и писем от нее не допускала. Я вот все гадаю, знала ли она… Должна была знать, она была умной женщиной, которая, несомненно, сопоставила бы одно с другим. Проклятие, которое не сработало, брак этот… ребенка Холмогоров признал за своего, но матушка бы проверила. Просто чтобы убедиться.

– А проверив…

Анна сглотнула.

Выходит, что и она, и ее несчастный брат, о судьбе которого Анне ничего не известно, могли бы умереть во младенчестве? Их судьба была умереть во младенчестве.

– Именно. – Его императорское величество отхлебнул чаю и зажмурился. – Моя матушка прошла войну. Она видела многое из того, что меняет человека. А потому переменилась сама. Порой она и меня пугала своими рассуждениями. Говоря же о поступках… В ее духе было избавиться от человека, если матушка решала, что человек этот способен доставить чересчур уж много проблем. Причем избавиться тихо, без суда и скандала. И не скажу, что она была так уж не права. Ты должна понимать, девочка, что власть – это вещь глубоко эфемерная. Что и трон, и регалии – это лишь символы, не более того. И что вокруг матушки было изрядно тех, кто полагал, что вполне способен управиться с этими символами сам. И да, ей приходилось играть. Лгать. Обещать. Кто-то надеялся, что матушка выйдет замуж за правильного человека. И это означало бы, что из наследника престола я превратился бы в помеху. Кто-то полагал, что ей стоит отойти в сторону, предоставив право управления совету. И опеку над наследником, само собой. Кто-то надеялся женить меня, кто-то желал стать фаворитом, и ей приходилось разбираться со всеми этими людьми, их жадностью, требовательностью и верой, что императрица – лишь еще один символ. Правда, несколько неудобный.

Его императорское величество снял маску.