На краю печальных истин

– Не заводись, Лера, я тебя умоляю. Некуда бежать. Маринка лежит в больнице, сердце подвело. Больница хорошая, палата отдельная. Серега рядом с ней. Всех, кого могли, подняли, подключили. Так что твоя помощь вряд ли сейчас понадобится.

– Ах, дурачок, дурачок, – как-то по-бабьи, горестно сказала Лера.

Чубов не знал, то ли это страдание следует отнести к тому, что сотворил Антон, то ли жалеют его загубленную и преданную жизнь. Он твердо знал одно. Да, он цинично спекульнул сейчас, выдавая за истинную причину неадекватного поведения не собственное горе, а беду друзей. Зато не нужно оправдываться, искать бессмысленные отговорки. Он, как человек переживающий и сопереживающий, имеет полное право нахрюкаться до бессознательного состояния и лечь спать не в супружескую постельку, которой нет, потому что его жена собственными ручками безжалостно уничтожила не только супружеское ложе, нет, бери выше. Она растоптала самое святое – любовь, доверие, будущее. Он скромненько, по-холостяцки, устроится в гостиной. Таким образом он спасет не только себя, но в первую очередь ее, порочную, лживую и любимую до изнеможения.

– Ты ложись, устала, наверное, с дороги, – спокойно обратился Валентин Иванович к жене. Лерочка удивленно посмотрела на мужа. Он понимал это удивление, но у него не было сил отправиться в спальню и сделать вид, что ничего не произошло. Он не готов был пока к этому шагу. – Мне поработать надо, – извиняющимся тоном произнес Чубов. – А ты ложись.

– Да-да, конечно, – понимающе улыбнулась Лера и принялась убирать со стола оставшуюся посуду.

Глава 11

Перелет до Москвы занял полтора часа, ерунда по сегодняшним меркам. Для Алексея Николаевича этот воздушный маршрут имел судьбоносное значение. На самом деле в его жизни произошла катастрофа. Многие этого не поймут, не примут и осудят. Но нельзя осудить любовь. Он всю жизнь жил не очень правильно, но с основной дороги не сворачивал, шел верным курсом. Был отличным семьянином и прекрасным отцом, прости господи. Он верил в это, правда верил. Он считал, что это правильно, именно так и должно быть, и сделал все в этой жизни, как положено. Создал семью, родил детей, заработал много денег, купил престижную машину, выстроил загородный дом. Все было хорошо, как у людей. Легкие увлечения в расчет не принимаются. Мимолетные измены он никогда не считал чем-то особенно грешным. Наоборот, походы на сторону только заставляли еще больше ценить тихое семейное счастье, домашний, привычный уют. Некоторое чувство вины после очередного всплеска заставляло делать жене подарки, уделять больше внимания, баловать. Даже психологи считают, что маленькие измены только укрепляют здоровый брак. Могилевский твердо в это верил. Вся его биография полностью подтверждала выводы ученой братии.

А тут как взрыв, катастрофа. Ничего не понятно, смешно! Почти пошлость. То, что произошло с ним, не подчинялось никакой логике и не влезало ни в одни рамки. Это было что-то запредельное, сверхъестественное. Он никогда не верил, что такое случается с людьми. Наверное, за это и покарали небеса. Он не мог сопротивляться этой всесокрушающей силе, он покорно плыл по волнам собственной страсти и был счастлив, как никогда. Что начертано там, на непонятных человеческому разуму скрижалях? Одно из двух. Либо он сошел с ума на старости лет и готов был с легкостью похерить всю свою успешную жизнь ради красивых глаз, либо он встретил свою истинную половинку.

Могилевский снисходительно, с легкой долей презрения, относился к мужикам, которые неожиданно для всех на старости лет совершали странные поступки. Бросали жен, разводились, женились неизвестно на ком. Он всегда осуждал такие вещи. Теперь он пополнил армию старых идиотов. Он готов был изменить собственную судьбу. Только бы Леночка согласилась на этот шаг.

Чувства странные. Жалко было Татьяну, которая ни в чем не виновата, детей, всех родственников. Он понимал, что, если изменит кардинальным образом свою жизнь, все и всех бросит ради Елены, потеряет не только близких, но и лучших друзей. Они вряд ли разберутся, что с ним происходит, как бы они его ни любили. Но… Жизнь-то одна. И она подарила ему то, что дарует не каждому. Он избранный, и с этим уже ничего поделать нельзя. Это выше его. Господи, какая только чушь не придет в голову в самолете!