На краю Принцесс-парка

– А я бы сказал. Ты считала меня ублюдком, который думает о своих жалких грошах в тот момент, когда другие мужчины всех возрастов рискуют своей жизнью на фронте.

– Но так оно и было, – заметила Руби. – Кроме того, речь шла совсем не о «жалких грошах».

– Ты права, – кивнул Мэттью, – правда, в то время я был в долгах как в шелках. Мне отчаянно нужна была наличность, чтобы расплатиться с банком. Когда я увидел этот дом, то решил, что сам буду сдавать комнаты. Я хотел сделать из него конфетку.

– И почему же не сделал? – спросила Руби, думая, к чему он клонит.

– Потому что подвернулась, разве непонятно? Я подумал, что ты нуждаешься в жилье и деньгах намного сильнее, чем я. Я отдал тебе дом за восемь фунтов, хотя мог бы иметь с него раза в два больше.

– Я тебе очень благодарна, – напряженным голосом проговорила Руби. Она никогда не просила об особом к себе отношении и не понимала, зачем Дойл вспомнил об этом двенадцать лет спустя.

Мэттью ухмыльнулся:

– Может, и благодарна, но думаешь обо мне все так же плохо.

Руби захотелось забыть о необходимости быть вежливой и высказать все, что она о нем думает. Она с размаху поставила перед Дойлом чашку с чаем:

– Я считаю, что ты просто великолепен, так пойдет? Между прочим, почему ты заговорил об этом? Почему для тебя вдруг стало важно, нравишься ты мне или нет?

– Потому что ты нравишься мне, – просто ответил Дойл.

– И ты это понял только сейчас?

– Нет. Ты понравилась мне еще в тот день, когда вошла в дом, вся перепачканная краской. – Мэттью пожал плечами. – У богатства есть свои отрицательные стороны.

– Никогда бы не подумала.

«Так к чему же он клонит?»

– Богатея, ты отрываешься от своих корней, – с грустью произнес Дойл. – Ты больше не видишь людей, которые были так же бедны, как и ты. Все вокруг считают, что ты всегда жил в особняке и водил «роллс-ройс».

– Бедняжка! – насмешливо произнесла Руби.

– Я понял это слишком поздно, – продолжал Дойл, не обращая внимания на ее иронию. – Мне одиноко, и я задыхаюсь в этом окружении. Мне хочется поговорить с человеком, который жил там же, где и я, напомнить себе, кем я являюсь на самом деле.

– Вообще-то таких людей полно.

– В том числе и ты.

– С чего ты взял, что я жила там же, где и ты?

– Мы оба жили в Фостер-корт.

Изумленная Руби пробормотала:

– Я тебя не помню.

– Я жил с бабушкой в доме номер пять. – Мэттью улыбнулся, словно вспомнив что-то приятное. – Я почти никогда не выходил из дому, вот почему ты меня не помнишь. Обычно я сидел у окна и смотрел наружу. Я видел тебя каждый день – ты выходила из дома номер два с дочками в коляске. Бабушка называла тебя посыльной ломбарда.

– А почему ты никогда не выходил из дому? – спросила Руби, подумав про себя, что, наверное, Дойл был похож на Джейкоба: просто не хотел искать нормальную работу.

– Потому что у меня была чахотка, – ответил он.

– Туберкулез?!

Так вот почему он не служил в армии!

– И что, ты уже выздоровел? – осторожно произнесла Руби.

– Ну, я не буду кашлять кровью на твой милый кухонный столик, если ты об этом.

– Разумеется, я не об этом!

– Извини, если я тебя обидел, – словно сдаваясь, Дойл поднял руки.

– Так почему ты решил рассказать мне все это? – все еще раздраженно сказала Руби. – Ты никогда раньше не упоминал Фостер-корт.

– Я пытаюсь сыграть на твоем сочувствии, – усмехнулся Мэттью. – Говорю же, мне очень хотелось с кем-нибудь поговорить. С человеком, который не будет поливать грязью рабочий класс и которого интересуют не только различия между винами дорогих марок.

Руби сложила руки на груди:

– Ну так говори.

– Я бы предпочел побеседовать на нейтральной территории, – с лукавым видом заявил Дойл.

– Нуты нахал! – возмутилась Руби. – У тебя же есть жена.

– Кэролайн сейчас на юге Франции, весело проводит время на отцовской яхте.

– Мне плевать, где именно она весело проводит время, хоть на луне. Я не встречаюсь с женатыми мужчинами.

– Это совсем другое. Мы будем сидеть в зале ресторана с полсотней других людей и разговаривать, вот и все.

– Нет, – твердо ответила Руби.

Дойл встал и подошел к окну.

– Я и забыл, какой здесь большой сад, – сказал он. – Должно быть, его размеры футов сто пятьдесят на восемьдесят. Я мог бы спокойно выстроить здесь две пары смежных коттеджей. – Он повернулся к ней. – Руби, ты знаешь, сколько в наши дни стоит такой коттедж? Больше двух тысяч фунтов!

Руби охватила такая злость, что ей показалось, что у нее изо рта вот-вот пойдет дым.

– Ты пытаешься меня шантажировать? – свистящим голосом спросила она.

– Да.

– Что ж, у тебя ничего не вышло. Я все равно отвечаю тебе «нет».

Руби пригласили на чай к родителям Ларри и Роба, там также должны были присутствовать какие-то еще их родственники. Она уложила волосы и купила себе новое платье с незатейливым круглым воротом и короткими рукавами – красное, в тон туфлям, от которых отказалась Хизер. Парни усадили ее на заднее сиденье машины, между Гретой и Хизер, которые обе пахли подаренной Мэттью Дойлом «Шанелью №5».