На краю Принцесс-парка

Зайдя в комнату Эмили, Руби стала рыться в коробке с драгоценностями, стоявшей на туалетном столике. В конце концов девочка выбрала себе жемчужное ожерелье и серьги – точно такой же комплект, только из жемчужин побольше, надела в театр Эмили. Заметив в углу красные туфли на высоких каблуках, Руби примерила их – они были лишь чуть-чуть великоваты.

Спустившись на первый этаж, она включила радио и была оглушена громогласными звуками классической музыки. С гримасой отвращения выключив приемник, Руби решила поставить на граммофон одну из своих любимых пластинок: сборник баллад в исполнении Руди Вэлли. Песни были такие милые, что от удовольствия у Руби даже защекотало в животе.

Глядя, как крутится пластинка, она начала раскачиваться из стороны в сторону. Песня «Спокойной ночи, милая» была одной из ее любимых. Не в силах устоять перед искушением, Руби сбросила туфли, подняла руки и, обняв себя за плечи, медленно затанцевала. Приятное ощущение в животе все не проходило, порождая какие-то смутные желания. Закрыв глаза, Руби постаралась представить, что в комнате есть другой человек – мужчина, разумеется. Они танцуют в объятиях друг друга, ее целуют невидимые губы – целуют так, как она даже представить себе не могла. Девочка не знала, откуда у нее появились такие мысли, но решила, что они дремали в ее голове с самого рождения.

Руди Вэлли запел «Ночь и день», а Руби все танцевала, с головой утонув в великолепной романтической музыке и даже не догадываясь, что у нее есть зритель.

За окном стоял Джейкоб Виринг. Его лицо сияло после тщательного бритья. На парне был его единственный парадный костюм. Джейкоб никогда в жизни не видел ничего более красивого, чем загадочная юная девушка, подобно мотыльку порхающая по комнате. Эта Руби словно пришла из другого мира. Каждый раз, когда она обращалась к нему, его язык словно деревенел, и Джейкобу удавалось выдавить из себя лишь односложные ответы.

У него уже была подружка. Ее звали Одри Вэйнрайт, ее отец владел фермой, достаточно крупной по сравнению с фермой Хамблов. Существовало молчаливое соглашение, что когда-нибудь Джейкоб женится на Одри и навсегда перейдет работать и жить на ферму ее отца. Не то чтобы эта перспектива приводила его в восторг, но и ужасной он ее не считал. Джейкоб знал, что, работая на земле, забыв об угрозе голода, получив жилье и какое- никакое уважение окружающих, он станет если не счастливым, то по крайней мере удовлетворенным жизнью человеком. Как мужчине, ему понадобится жена, и Одри Вэйнрайт годилась на эту роль. Парень полагал, что ее мнение на этот счет совпадает с его мнением. За все время их отношений слово «любовь» не прозвучало ни разу, но это, похоже, абсолютно устраивало их обоих.

Но пока Джейкоб наблюдал за танцующей Руби, в его обычно невозмутимом сердце зародились абсолютно новые, неизвестные ему чувства. Его сердце настойчиво и часто забилось, охваченное желанием, сила которого испугала парня. Джейкобу захотелось выбить окно, заскочить в комнату, схватить Руби за тонкую талию и закружить ее в танце, пока они оба от головокружения не упадут на пол в объятия друг друга. Однако парень понимал, что никогда не осмелится коснуться ее: для такого человека, как он, Руби была птицей слишком высокого полета, обитательницей иного мира, в который батрак Джейкоб никогда не попадет.

Девочка казалась такой сильной и одновременно такой хрупкой, а на ее лице застыло мечтательное выражение, которое наполняло душу Джейкоба завистью: казалось, ее тело танцевало в этой комнате, но сама она была где-то далеко-далеко отсюда.

«Интересно, помнит ли она, что пригласила меня сюда?» – подумал парень.

Но существовал только один способ узнать это. Джейкоб постучал во входную дверь.

Когда дверь открылась, у него перехватило дыхание. Глаза Руби сияли, как две звезды, щечки разгорелись, и она смотрела на него с таким дружелюбием, что его сердце заколотилось еще сильнее.

– Я думала, что ты не придешь! – произнесла она, протягивая ему руку. – Заходи, и давай слушать музыку. Я тут танцевала. Ты умеешь танцевать?

– Нет, – сипло проговорил Джейкоб.

Руби затащила его внутрь. При виде роскошных помещений с коврами на полу и разнообразными украшениями повсюду он сразу почувствовал себя не в своей тарелке. В комнате, в которую его повела девушка, стояли бархатные кресла, а музыка здесь звучала еще громче. Какой-то мужчина пел о том, что его сердце замерло, и у Джейкоба промелькнула мысль, как хорошо было бы, если бы с его сердцем произошло то же самое. Он не мог отвести взгляд от завитков черных волос, свисающих на тонкую шею Руби, а от прикосновения ее пальцев к его ладони покалывало кожу.

Руби тепло улыбнулась парню:

– Хочешь перекусить? На кухне есть большой яблочный пирог. Вообще-то он на завтра, но Эмили не будет против, если мы съедим его.

– Да можно бы, – пробормотал Джейкоб, мысленно выругав себя за косноязычие.