На краю пропасти

— Бери-бери, — прервал его лекарь. — Неужели ты думаешь, что стрелы бесконечные? Или что время будет строгать их? Вряд ли! При хорошем раскладе, если оторвёмся от Грома, до Москвы несколько часов езды. А там — мало ли что или кто… Так что не вороти нос: любое оружие хорошо с боеприпасами, а палка без них так и останется палкой. Металлической или деревянной, но палкой! И дайте Ольге пистолет, покажите, как пользоваться. Кто знает, сколько нам придётся убивать по пути.

А дорога в свете фар петляла, изгибалась, словно змея, то исчезала из вида за очередным пригорком или ныряла в низину, то появлялась, внезапно изменяя направление. Сзади медленно, но уверенно догонял автомобиль преследователей, а спереди ждала неизвестность. Опасность окружала их, словно мир специально открыл охоту на горстку людей, воспротивившихся ему, пытающихся остановить новую катастрофу, которую затеяли учёные.

И только у Яра в голове метались неприятные, но честные мысли: зачем Потёмкин потащил его с собой? Ведь лекарь не мог не знать, что юноша подцепил заразу, и что время уходит, а он медленно, но верно превращается в страшную тварь. Так почему не оставил в Юрьеве, когда Яра хотели казнить? Почему не дал этого сделать? Неужели он знает что-то особенное об этой болезни? Неужели есть спасение? У Яроса сильнее забилось сердце, и призрачная надежда замаячила впереди. Очень хотелось жить, но побыть вне стен, отгораживающих от остального мира, — ещё сильнее. Надо будет узнать при случае у лекаря о болезни, иначе можно свихнуться, не ведая, что впереди…

* * *

— Нет! Нет-нет-нет-нет, — пелена спала. Митяй словно очнулся ото сна и оказался в кошмаре. Юноша находился в казарме стрельцов. Вокруг царил полный хаос: мебель разломана и раскидана по большому помещению, круго́м мёртвые тела, их части, кровь… много крови. На потолке, стенах, полу. На руках.

На его руках! Митяя!

— НЕТ! — И не руки это вовсе, а странные чёрные отростки, до безобразия обугленные и исковерканные неведомой силой в неузнаваемые, узловатые культяпки с кривыми пальцами. Что это? Сон. Точно, сон! Но ведь в любом сне можно проснуться? Оказывается, не в любом. Он не мог. Митяй бродил среди мертвецов, стараясь не задеть тела ногами, но не получалось: иногда это случалось, и юноша спотыкался обо что-то окровавленное, но чаще поскальзывался на сгустках застывающей крови.

Упал. От осознания совершённого, того, что наворотил: ведь эти трупы — дело его рук, рук чудовища, родившегося в Митяе. Грудь сдавила невероятная тоска. Терпкий специфический запах ударил в нос, отчего сына Воеводы вырвало чем-то тёмным вперемешку с кровью и кусками чего-то, похожего на мясо. Снова вырвало. Глаза жгло, но слёзы почему-то не текли. Их просто не было, как и большей части воспоминаний о произошедшем. Смутные образы, тени… Ведь на него нападали чудовища! Как же так? Почему теперь они все превратились в людей? В знакомых, в стрельцов, в которые и юношу хотели посвятить после испытания. Так что же случилось? Почему он бродит среди мёртвых тел со следами крови на руках? Почему? Почему? Почему…

Шатаясь, Панов вышел в коридор: та же самая картина. Убитые, исковерканные чудовищной силой люди, кровь, оружие, выглядывающее из-под мёртвых тел. Митяй спустился со второго этажа, озирая деяния рук своих. На постоянные спазмы желудка он внимания уже не обращал. Не было сил. Дверь лазарета лежала на полу, и опять тела… тела… Как и в казарме личной охраны Воеводы.

Что-то блеснуло в кровавом месиве, что-то до ужаса знакомое. Митяй похолодел, затрясся, потом присел и дрожащей чёрной рукой вытянул испачканные в крови очки отца. Это что же? Как так? Неужели… взгляд упал на безголовое тело рядом: узорчатую рубашку невозможно было не узнать. Юноша зажмурился от горя, сжал кулаки, отчего стекла очков лопнули, а дужка погнулась. Плечи затряслись, а рот скривился в бесшумном крике: чувства взорвались с новой силой, эмоции вспыхнули, биохимические процессы ускорились, вызвав шок… и Митяй вновь растворился в го́́ре, отдав себя во власть поселившегося внутри монстра.

Существо сидело над мёртвым телом отца, часто-часто дыша и иногда вздрагивая от импульсов боли, пронзающих все внутренности. И в этот момент в помещение ворвались четверо стрельцов. Они дежурили на ближайших башнях, когда услышали шум в стрелецком корпусе и, доложив командиру на главных воротах, бросились проверить.

— Что за! — обронил первый, когда споткнулся в полутьме о мертвеца. Остальные сгрудились у входа с недоумёнными лицами. Но незаметная тварь, сидевшая за углом, вскочила и кинулась в лазарет.