На краю пропасти

«Тигр» перевалил вершину и устремился вниз, перелетел через еще надежный мост, заехал на очередной холм. В зеркалах мелькнул свет. Потемкин нахмурился и добавил газу: не иначе – преследователи. Кто именно их возглавлял, Игорь не сомневался. Панов мог направить только Грома, хоть тот и оказался за решеткой, благодаря лекарю. Мужчина включил свет в кабине и хмуро бросил назад:

– Жора! Ты говорил, что оружие в этой тарантайке имеется…

– Должно быть!

– Посмотрите под сиденьями. Проверьте в ящиках. Думаю, оно нам скоро понадобится!

Пассажиры рассредоточились по своим местам. Лида с Жорой принялись доставать ящики из-под боковых сидений, а Яр поднял крышку увесистого короба у задней двери с узким окошком на защелках.

– Тут канистры! – крикнул он Потемкину.

– Топливо, – пробормотал лекарь. – Твою ж мать! Кто так хранит соляру? Перетащите ящик ближе к передним сиденьям. Я не сомневаюсь, что броня у машины хорошая, но кто знает, из чего они шмалять начнут. Если топливо сдетонирует, нам мало не покажется!

Общими усилиями они перетянули ящик с канистрами вперед. Затем вскрыли остальные короба – длинные, узкие, зеленого цвета, с черной армейской маркировкой.

– В общем, так, – принялся докладывать Жора. – Три АКСУ с патронами, два помповых, четыре пистолета «Стриж», шесть гранат и… что-то с оптикой…

– Что? – тут же заинтересовался Игорь.

– Не знаю, – пожал плечами мужчина. – Я в таких не разбираюсь.

– Ну-ка, поднеси, – Игорь мельком оглянулся, взгляд его на мгновение застыл на протягиваемом Жорой черном матовом стволе, потом он поднял бровь и хмыкнул, возвращаясь к управлению. – СВД! Отлично! Отдай Яру: он у нас лучник, а значит, с меткостью все в порядке. Будет время – научу пользоваться, а пока разбирайте оружие, скоро будет возможность его применить.

– Игорь, мне не нужно, – попытался протестовать Яр, не желая принимать протягиваемый Джорджем ствол. – Я лук со стрелами захватил: их в ангаре скинули, когда меня в церковь повели…

– Бери-бери, – прервал его лекарь. – Неужели ты думаешь, что стрелы бесконечные? Или что время будет строгать их? Вряд ли! При хорошем раскладе, если оторвемся от Грома, до Москвы несколько часов езды. А там – мало ли, что или кто… Так что не вороти нос: любое оружие хорошо с боеприпасами, а палка без них так и останется палкой. Металлической или деревянной, но палкой! И дайте Ольге пистолет, покажите, как пользоваться. Кто знает, сколько нам придется убивать по пути.

А дорога в свете фар петляла, изгибалась, словно змея, то исчезала из вида за очередным пригорком или ныряла в низину, то появлялась, внезапно изменяя направление. Сзади медленно, но уверенно догонял автомобиль преследователей, а спереди ждала неизвестность. Опасность окружала их, словно мир специально открыл охоту на горстку людей, воспротивившихся ему, пытающихся остановить новую катастрофу, которую затеяли ученые.

И только у Яра в голове метались неприятные, но честные мысли: зачем Потемкин потащил его с собой? Ведь лекарь не мог не знать, что юноша подцепил заразу, и что время уходит, а он медленно, но верно превращается в страшную тварь. Так почему не оставил в Юрьеве, когда Яра хотели казнить? Почему не дал этого сделать? Неужели он знает что-то особенное об этой болезни? Неужели есть спасение? У Яроса сильнее забилось сердце, и призрачная надежда замаячила впереди. Очень сильно хотелось жить, но побыть вне стен, отгораживающих от остального мира, – еще сильнее. Надо будет узнать при случае у лекаря о болезни, иначе можно свихнуться, не зная, что впереди…

***

– Нет! Нет-нет-нет-нет, – пелена спала. Митяй словно очнулся ото сна и оказался в кошмаре. Юноша находился в казарме стрельцов. Вокруг царил полный хаос: мебель разломана и раскидана по большому помещению, кругом мертвые тела, их части, кровь… много крови. На потолке, стенах, полу. На руках.

На его руках! Митяя!

– НЕТ! – И не руки это вовсе, а странные черные отростки, до безобразия обугленные и исковерканные неведомой силой в неузнаваемые, узловатые культяпки с кривыми пальцами. Что это? Сон. Точно, сон! Но ведь в любом сне можно проснуться? Оказывается, не в любом. Он не мог. Митяй бродил среди мертвецов, стараясь не задеть ногами, но не получалось: иногда это происходило, и юноша спотыкался обо что-то окровавленное, но чаще поскальзывался на сгустках застывающей крови.

Упал. От осознания сделанного, того, что наворотил: ведь эти трупы – дело его рук, рук чудовища, родившегося в Митяе. Грудь сдавила невероятная тоска. Терпкий специфический запах ударил в нос, отчего сына Воеводы вырвало чем-то темным вперемешку с кровью и кусками чего-то, похожего на мясо. Снова вырвало. Глаза жгло, но слезы почему-то не текли. Их просто не было, как и большей части воспоминаний о произошедшем. Смутные образы, тени… Ведь на него нападали чудовища! Как же так? Почему теперь они все превратились в людей? В знакомых, в стрельцов, в которые и юношу хотели посвятить после испытания. Так что же случилось? Почему он бродит среди мертвых тел со следами крови на руках? Почему? Почему? Почему…