На краю пропасти

Потом она научилась говорить с призраками – возможно, с плодом своего воображения, не более. Девушка закрывала глаза, и к ней приходили любимые: мамка, Славик и Ванька. Такие светлые, красивые, с ясными ликами. Мальчишки бегали вокруг мамки, лягали друг друга, тыкали кулаками, а женщина с улыбкой, но серьезно смотрела на дочь.

– Мам, вы снова пришли.

– Конечно, Оленька, мы всегда здесь. – Так и хочется добавить: «в шкафу», так как запах разложения проникает сквозь доски пола, или это кажется Ольге, и отец их все же похоронил?

– Я знаю, мам, вы всегда были рядом… сколько помню. Как жаль, что вас нет теперь в…

– Не надо, доченька, плакать. Нас не воскресишь. Лучше о судьбе своей думай.

– О судьбе? – Ольга криво ухмыльнулась – в воображении, и эта улыбка видна матери. – Разве так называется прозябание в погребе? Или изнасилование собственным отцом? Или… да вообще, это и жизнью-то назвать трудно.

– Успокойся, придет еще время, уйдешь отсюда. Сейчас жизнь важнее сохранить, выжить. Собери волю в кулак и терпи! Когда-нибудь придет к тебе твой человек…

– Когда – понятие длиною в вечность.

– Терпи, моя девочка, терпи… – Мать с сыновьями растворяются в воображении, наверное, потому, что идет ОН, сбивая звуками шагов картинку, нарисованную перед взором. Ольга затряслась в предчувствии сильнее, чем от холода. Попыталась вжаться в стену и укутаться одеялами, чтобы стать незаметной, но разве это поможет? От НЕГО нет спасения!

Топот шагов все ближе, как нечто неотвратимое, безысходное, от чего не спрятаться и не убежать, хотя бежать-то и некуда. В подвале некуда деться! Ни от отца, ни от своих мыслей, ни от той мерзости, что он приносит с собой. Отодвинулся шкаф, заскрежетала задвижка, заскрипели ржавые навески, и в глаза ударил свет лучины – он хоть и слабый, но режет. Приходится зажмуриться и с содроганием считать шаги по лестнице.

– Милая моя, ну что ты спряталась? Хорошая моя… выбирайся из кокона. Папочка пришел, или ты не рада меня видеть? – злые нотки в голосе.

Ольга кивнула головой, что должно означать согласие, иначе этот подонок… снова начнет бить. «Обучающая программа» – так он это называет.

– Ну, и хорошо! Ну, и здорово, – одеяло полетело в сторону, обнажая голое тело, потные омерзительные руки заскользили по коже, хриплое, с запахом перегара дыхание нестерпимой волной ударило в нос. – Ну вот, и тебе хорошо, и мне… Сейчас развлечемся, а потом покушаешь. Папочка еды принес, он же хороший у тебя, добрый… он и накормит, и защитит, если что, от других людей. Страшных и злых. – Черт! – насильник внезапно вскочил и заматерился, то поглаживая, то дергая между ног. – Мать твою ж! Ну, что тебе сегодня не так? Ну, в чем проблемка, миленький, хорошенький…

Сегодня он так и не докричался до своего орудия унижения. Выругался, оскорбил Ольгу, обвинил в том, что его бессилие – это ее вина, и ушел, оставив без еды. Как ни странно, но злорадства девушка не испытывала, как не испытывала ни удовлетворения, ни чувства мести. Она устала от творящегося вокруг и испытывала безразличие ко всему. Но сегодня обостренный заточением слух жертвы не уловил одного звука – как закрывается задвижка на крышке в подпол. Что это? Подарок судьбы или просто чудовище разнервничалось из-за неудачи? Скорее, второе.

Стараясь не шуршать, Ольга медленно, крадучись стала подниматься по лестнице. Затаив дыхание, она толкнула крышку и… губы девушки задрожали, а дыхание сперло. Так сильно не верилось в столь зыбкую удачу!

Кутаясь в одеяло, девушка выбралась из подпола. В комнате света не было, лишь сквозь разрубленную когда-то дверь заметно было слабое мерцание. Шаткой походкой Ольга пошла к этому маленькому огоньку, внезапно ноги подогнулись, и девушка рухнула на колени. Организм сильно ослаб за время заточения. Больно ударившись коленками об пол, Ольга прикусила губу, стараясь не издать крик.

Кое-как отсидевшись, надеясь, что ОН не услышал легкого шума, она поднялась и пошла к свету. Как бабочка, трепещущая крылышками в ночи, ее душа рвалась к слабому мерцанию, желая побыстрее выбраться из ненавистного дома. Ольга заглянула в дыру и задрожала. Отец сидел на кровати, прислонившись спиной к стене. Среди мусора, раскиданного по столику, стояла ополовиненная бутыль самогона, а рядом, закрепленная на металлической рогатке, догорала лучина, нещадно коптя. Огонек трепыхался на последнем издыхании. Скоро погаснет, и что тогда? Как Ольге выбираться?

Девушка присмотрелась – отец не двигался. Грудь чудовища равномерно вздымалась, а глаза были закрыты. Спит! Это шанс! Только бы не проснулся…

Она тихонько открыла дверь, дверные петли лишь раз слабо скрипнули. Затаив дыхание, аккуратно переставляя босые ноги, девушка медленно пошла вперед, мимо самого страшного существа на свете.

Плана не было. Было желание просто убежать, исчезнуть из этого места, растворить его в воспоминаниях, уничтожить любые намеки и мысли. Где она будет жить и как, Ольгу сейчас волновало мало. Все лучше, чем такая жизнь. Даже смерть. Дали бы девушке выбор, она выбрала бы второе.