На краю пропасти

Тяжек труд войны для разведчика. Пожалуй, это самый тяжелый, самый опасный труд войны. Пилот, поднимая самолет в воздух, знает, что у него есть шансы вскоре вернуться на свой аэродром, где его ждут обед или ужин в чистой фронтовой столовке, улыбка буфетчицы Сонечки, а если погода испортится, то и успокоительный сон на собственной кровати в казарме при аэродроме.

Или возьмем пехоту. Хоть и сыро, тесно в окопах, но в сотне метров позади них есть землянки-берлоги, в которых, сгрудившись тесно вокруг гудящей печурки, можно отогреть застывшие в холоде и сырости кости, подымить самосадом, поговорить с дружком по душам. Жизнь! Хоть и страшен для любого пехотинца бой, но, встречая врага выстрелами из винтовки или автомата или идя в атаку, знает он: рядом - товарищи, чуть правее - пулемет усатого сержанта Петровича, левее - еще один, а в ближайшем лесочке свои танки.

Они подкатят в трудную минуту, выручат, да и ребята-артиллеристы в самый напряженный момент не подкачают, шарахнут прямой наводкой по прорвавшимся к окопам «коробкам», не дадут сгинуть под гремящими траками гусениц вражеских танков! А ранят - не бросят тебя товарищи на поле боя, утянут в укромное местечко, спасут и, уж если погибнешь в бою, похоронят с почестью, не оставят твой прах воронам на растерзание, поставят на могиле фанерный обелиск с жестяной звездочкой, напишут душевно родным: «Пал смертью храбрых. А могилка вашего мужа находится на восточной окраине елового лесочка возле деревни такой-то...»

Все по-другому у разведчиков. В составе небольшой группы уходят они в тыл врага, и ни один из них не ведает, вернется ли назад. Где ты приклонишь голову, браток, в любую из ночей твоего дальнего, долгого, смертельно опасного рейда? Чем набьешь свой вечно пустой желудок? Человек без документов, часто и без фамилии, имени, просто Рябой, Ворон, Дятел или Сойка, ты должен быть смелым и выносливым, как волк, хитрым, как лисица, и неприхотливым, словно черепаха. Ты не смеешь заболеть после ночи, проведенной в залитой водой канаве. Тебе нельзя сбегать в санпункт на перевязку, если получишь легкое ранение, а уж если пуля врага пробила руку или ногу, продырявила легкое, наступает страшный в твоей жизни момент, разведчик: быть или не быть? Конечно, товарищи попытаются спасти тебя, но как помочь, ведь кругом враги?!

Особый надо иметь характер, особую волю к жизни и спокойствие к смерти воспитать в себе тем, кто идет в разведку. Такими были парни и девчата в группе Павла Грачева. Избежав пуль жандармов, они делали свою работу, которая требовала и еще одного важнейшего для разведчика качества - невероятного долготерпения...

Федя Крохин и Саша Петров вторую неделю таились в зарослях ольховника в сотне метров от железнодорожного полотна Кенигсберг-Инстербург. Скукота. Пялься на дорогу да записывай, сколько поездов прокатило туда, на Восток, сколько назад. Федя недоумевал: уж если его и Генку Архипова взяли в группу, то должны же они оправдывать свой харч - рвать «железку», крушить толом склады, а может, подготавливать и осуществлять какой-то особый Большой Взрыв. Там, на Большой земле, это и была его, да и Гены Архипова тоже, главнейшая и ценнейшая для партизанского отряда работа: выводить из строя железнодорожное полотно, сносить мосты, водокачки и водонапорные башни, взрывать дзоты и дома, в которых заночевали фашисты. Крупным специалистом по опасному взрывному делу был Федя Крохин. В отряде к нему были приставлены двое бойцов для охраны: мало ли что может с ним случиться.

А сейчас угрюмый, злой и голодный, Федя лежал на спине, глядел сквозь ветви на небо, в то время как Саша Петров следил за железной дорогой. Осунулся Федя, похудел, в ремне три новых дырки пришлось сделать... Да, важным был человеком в отряде он, Федя, значительным. Парнишка, а командир с ним на «вы». «Вы, Федор, поспите как следует перед заданием, поспите. Как самочувствие, Федор?» Федя усмехнулся. Чувствовал он себя всегда хорошо и, честно говоря, тяготился таким повышенным вниманием. Разве худшим, чем он, подрывником был тот же Генка Архипов или его же друзья-«охранники» Ваня Косой да Семен Бояринов? Это он, Федя, научил их работать со взрывчаткой. Парни были смекалистыми, схватывали все на лету.

- Ставь еще палку, - сказал Саша. - Сорок шесть вагонов. Живая сила... так... Семь платформ: противотанковые орудия всего четырнадцать штук. «Мы едем-едем-едем в далекие края...» Ну как, объект для твоего Большого Взрыва?

- Мелочишка, - усмехнулся Федя. - И все-таки рвануть бы гадов!

- И пожевать бы чего, да?

- И не говори, Сашок. В отряде-то меня, знаешь, как кормили! «Вот вам шоколад, Федя, вот сгущенное молоко... Кушайте, пожалуйста». Двадцать два эшелона я, Сашок, под откосы свалил. Как-то замполит подсчитал: больше двух тысяч солдат да офицерья фашистского на тот свет препроводил, пять сотен цистерн с бензином - это ж целое море, Сашок! Около сотни танков да пушек разных. Стоит за это кормить, а?