На краю таланта

Машка никогда не видела, чтобы ее отец и брат дрались. Ругались — да, но на словах. Причины, по которой они сцепились, она тоже не знала. Бросилась к ним, повисла у отца на плечах, он ее сбросил. Упала, ударилась головой. Димка в тот момент уже ничего не соображал. Машка побежала на кухню. Наивная, она думала, что если окатить отца ледяной водой из кувшина, то он опомнится. Но вместо воды она взяла нож. Обычный столовый нож, который лежал среди остатков бардака после гулянки. Может, ты им пользовалась. Или я. Или кто-то еще.

С этим ножом она к ним и подошла. Показала его отцу, думала, что он испугается. А он хоть на ногах почти не стоял, но Артура прижал крепко. Димка стоял так удобно — боком к ней…

Артур увидел нож и оттолкнул отца. Думаю, он сразу все понял и захотел остановить Машку. А Маша все увидела по-другому. Решила, что больше возможности не будет. И ударила отца ножом в грудь.

Аня замолчала.

— Прости, я в туалет, — сказала она, встала с пола и, нисколько не пошатываясь, вышла из комнаты.

То, что я услышала, в одну секунду вдребезги разметало все мои версии совершения преступления. Я все делала зря, везде ошиблась.

Но только сегодня, услышав звук ключей в кармане у Северского, а потом заломив Артуру руку, я стала догадываться об истинной природе вещей, но полную картину представить не могла.

Анна все знала, но откуда? Не Северский же ей рассказал?

Допив вино, я отставила бокал в сторону и посмотрела на экран телевизора. Вместо футбола там крутили рекламу. Что-то о витаминах, которые сделают жизнь любого человека лучше в сто раз.

— Подожди, я кофе нам сделаю, — донесся с кухни Анин голос. — У меня кофемашина, это быстро.

Она действительно не заставила себя долго ждать. Принесла нам две чашки кофе и снова уселась на пол.

— Как ты? — спросила. — Не слишком шокирующий контент?

— Я потом отвечу.

— Мне продолжать?

— Продолжай.

Аня удовлетворенно кивнула.

— А теперь на сцену выхожу я, — пробормотала она.

— Ты?

Аня вся подобралась.

— Артур не наврал. Он действительно стал делать отцу искусственное дыхание. Машка в процессе не участвовала, потому что находилась в глубоком шоке. Когда сердце завелось, Артур позвонил мне. Это было как раз в тот момент, когда я вышла из бара покурить.

— Помню, что тебя слишком долго не было, — вспомнила я. — Господи, так вот почему ты задержалась.

Аня подняла руку, призывая к молчанию.

— Если ты помнишь, бар находится через дорогу от их дома. Я действительно собиралась только покурить и вернуться, но мне позвонил Артур. На его счастье, я оказалась рядом.

Действовать нужно было быстро. Артур был весь в крови. Сказал, что кровь не его, а отцовская. Связно говорить не мог — его трясло. Я сразу поняла, что Машку нужно спасать. Тут же приказала вызвать «Скорую». Впрочем, они и сами уже хотели это сделать. Пока вызывали, я позвонила одному знакомому, у которого был опыт в подобных делах.

— Какому знакомому? В каких делах? — не выдержала я.

— Генрих Полетов, продюсер Волкова. Он в девяностых занимался сбором дани с «челноков». Один из них не захотел делиться, так Полетов своими руками присвоил ему первую группу инвалидности. Конечно, он умел заметать следы. Не смотри на меня так! Он пытался помочь!

Она закусила губу, стараясь сдержать слезы.

Я открыла рот, чтобы возразить, но вовремя одумалась. Как Генрих Полетов мог собственноручно избить человека, если, по словам его дочери, он не переносит вид крови? Но это уточнение подвело бы Катю, тщательно скрывающую от отца связь с Замбергом. Если Аня не в курсе, что Катя — дочь Полетова, то лучше об этом при ней не упоминать.

— Что он с ним сделал? — спросила я.

— Кто? С кем? — не поняла Аня.

— Ты сказала, что Полетов изувечил кого-то и теперь тот на всю жизнь остался инвалидом. Что он с ним сделал?

— Он не сам, потому что не хотел марать руки. Знакомые помогли, сам Генрих всегда старался оставаться в стороне. Да зачем тебе это надо знать?

— Затем, что теперь я буду подальше держаться от этого продюсера, — сообразила я.

— Мы с ним встречались. Недолго. Разошлись, когда я поняла, что так и останусь в статусе походной жены. Мне самой противно стало. Открою тебе тайну: я ушла от него на третьем месяце. Об этом он так и не узнал.

— Ох, Ань…

— Все вышло само собой. Самопроизвольное прерывание беременности. Я тогда подумала, что это мне урок, и запретила вспоминать. Но боль-то осталась, ведь я хотела ребенка. Отношения с Генрихом мы все равно поддерживали, приходилось пересекаться на разных тусовках. А потом я перестала им болеть. Однажды посмотрела на него со стороны и поняла, что прошли все чувства. Слава богу, что так вышло.

— Время все расставило на свои места, Ань.

— Да, Жень. Кто-то точно на своем месте.

Аня закашлялась.

— Так, Охотникова, — сказала она, отдышавшись. — Не перебивай меня, еще раз прошу. Будь, блин, человеком.

— Не буду, — пообещала я и долила в бокал вино.

— Что?

— Не буду перебивать.