На краю таланта

— Значит, вы тоже догадались. Да, дело было именно в них. Артур очень старался привлечь внимание именно к роли этой несчастной связки ключей, тогда как мог бы ограничиться приоткрытой дверью в квартиру. Он также сильно прокололся, когда сказал, что Маша не услышала, как к отцу кто-то пришел. Ее комната расположена совсем рядом с коридором, там хорошая акустика, в комнате Маши голые стены, все звуки по дому так и гуляют. Но она почему-то ничего не слышала. А вот Артур сумел расслышать все сквозь шум воды. Сразу напрашивается мысль о том, что кто-то из них говорит неправду. Стоило надавить на нужные точки, как сестра не выдержала и во всем призналась. Я подумал, что она с собой что-то сделает в тот момент. А вы красотка — так крепко зафиксировать молодого сильного парня далеко не каждая женщина сможет.

— А орудие убийства? — вспомнила я. — Нож нигде не фигурировал. Я не слышала, чтобы вы о нем говорили.

— А нож унес с собой тот, кто помогал им замести следы. В квартире ножа не оказалось, следов крови и отпечатков на предметах, найденных в квартире и подходящих под орудие убийства, тоже не было обнаружено. Мы обыскали квартиру, подъезд и прилегающую территорию и пришли к выводу, что орудие убийства забрал с собой кто-то третий. Помощник.

Я замедлила шаг. Аня. Но мне она ничего о ноже не сказала.

— Как вы догадались, что им кто-то помогал? — спросила я, стараясь сохранить спокойствие.

— Еще до чистосердечного признания Марии я понял, что если бы потерпевшего действительно ранил человек, которому он открыл дверь, то вряд ли он оставил бы их в живых. Убрал бы свидетелей, понимаете? Ну не может убийца ткнуть ножом в жертву и сразу убежать, зная, что в доме есть кто-то еще.

— Почему не может? Может, — возразила я. — Зачем ему убивать тех, кто его не видел?

— А почему он не довел дело до конца и оставил Замберга истекать кровью?

— Его что-то спугнуло? — предположила я.

Северский стал набирать в пакет яблоки.

— С какой стороны двери? — спросил он.

— А… не знаю.

Северский взвесил яблоки и прилепил к пакету ценник.

— Что его могло спугнуть, Женя?

— Соседи…

— Я их допросил. Они спали.

— Вы меня запутали, — рассердилась я.

— Пойдем на кассу? — предложил следователь.

Мы встали в конец очереди.

— Вот и меня хотели запутать, — продолжил Северский. — И мы бы с ребятами еще долго чесали репу, но опер, которого я приставил к Замбергу, сообщил мне, что какая-то Анна, называющая себя другом семьи, рвется его навестить. И делает это так настойчиво, что в голову закрадываются определенные мысли. Анна очень хотела его видеть. Именно видеть, а не поговорить с врачом или передать ему что-то вкусное. Ее настойчивость все решила. Показания Марии только подтвердили мою догадку. Анна с самого начала знала обо всем и изо всех сил старалась добраться до Замберга, чтобы перекрыть ему кислород.

— Получается, что она непосредственный соучастник, — пробормотала я.

— Получается, — согласился Северский. — Сейчас оперуполномоченный как раз с ней беседует в полиции.

— Вы ее задержали?

— Сама пришла.

Саймон разложил фотографии по всему полу.

— Распечатал их прямо в отеле. Для постояльцев услуга бесплатная, — похвастался он. — Ты только посмотри, как красиво.

Разнообразие красивейших мест Тарасова и его окрестностей, конечно, поражало. Погода в тот день менялась несколько раз, и серия снимков запечатлела все метаморфозы. Серое небо с обрывками туч, залитый солнечным светом перекресток, дорожная развилка, разводящая трассу на две заасфальтированные кривые, покосившаяся скамейка в парке, целующаяся на стройке парочка, плачущий ребенок на руках у растрепанной мамы, редкие одичавшие березки на обочине. Саймону удалось увидеть окружающий мир таким, каким он был на самом деле. Просто во время постоянной движухи разнообразные фрагменты сливаются в сплошную линию, а там уже поди разбери подробности, из которых и складывается каждый день.

Для лучшего просмотра фотографий мы разместились на полу в его номере.

— Это для твоего фильма?

— Еще не решил.

На одном из снимков я увидела Макара Волкова. Он удивленно смотрел в объектив. Портрет получился живым, настоящим.

— Кстати, как вы с ним посидели? — спросила я.

— Очень гостеприимный мужик, — признался Саймон. — Попробую сделать о нем сюжет, но получится ли его протолкнуть? Не знаю. Какой-то он доверчивый. И не скажешь, что знаменитость.

— Согласна. А он был один или со своим продюсером?

— Нет, продюсера там не было. И хорошо, а то слишком давит. Волков, кстати, собирается сделать официальное заявление с опровержением. Взял на себя то, что не смог сделать этот… как его…

— Дмитрий Замберг? — поразилась я.

— Вот да. Он.

— Неужели все еще мучается насчет того, что поневоле сплагиатил чужую песню?

— Он и не успокаивался. Просто кто-то не проверил материал, готовый к печати, на достоверность. И так вот росчерком чужого пера сломали жизнь человеку. Если честно, я не слышал о таких людях, как этот Макар Волков. Сказали бы — не поверил. Он одержимый.

— Он не одержимый, — вздохнула я. — Просто не может быть в долгу.