На краю тени

Видишь ли, когда я убиваю одного из моих отпрысков, это не злонамеренный акт. Я знаю, что, вырывая горячее сердце из груди мальчишки, не просто убиваю. Я вселяю такой страх в других, что становлюсь при этом больше, чем просто человеком. Я бесспорен и непостижим. Как бог. Это хранит мою власть и королевство. Когда хочу взять город, то сгоняю перед моим войском жителей близлежащих деревень. Если горожане решат применить против моих людей военные орудия, сначала им придется убить своих друзей и соседей. Жестоко? Да. Но порочно ли? Можно сказать, это спасает жизни, так как обычно города сдаются. Либо мне откроют ворота, когда начну при помощи катапульты забрасывать их живыми людьми. Ты удивишься, узнав, что творит с солдатами обычный крик, который переходит в пронзительный вопль и завершается глухим стуком. Каждые тринадцать минут. Только и ждешь, только и задаешься вопросом — знакомый ли голос? Но я отвлекся. Видишь ли, я не называю все это злом. Наше общество покоится на основе власти короля-бога. Не будет у него абсолютной власти, и все рухнет. Затем грядут хаос, война, голод и чума, которая не выбирает между виновными и невинными. Все мои деяния это предотвращают. Легкая жестокость нас оберегает, как нож хирурга сохраняет жизнь. Мой вопрос таков: веришь ли ты в чистое зло? Или же любой поступок предполагает толику добра?

— Зачем ты меня спрашиваешь?

Дженин стала мертвенно-бледной. По-халидорски. Если бы не зеленый оттенок.

— Я всегда общаюсь с женами, — ответил король-бог. — Во-первых, потому что сами с собой регулярно беседуют только безумцы. Во-вторых, есть ничтожный шанс, что у женщины все в порядке с интуицией.

Он искушал Дженин и был вознагражден, когда та вновь обрела частичку юшая. Принцесса напоминала ему мать Дориана. И мать Мобуру.

— По-моему, у зла есть посредники, — сказала Дженин. — Мы позволяем ему нас использовать. Не важно, знаем ли, что творим зло, или нет. Если мы, выполнив его волю, чувствуем за собой вину, зло может это использовать, чтобы осудить нас в собственных глазах. Если нам хорошо, зло мгновенно использует нас для своих дальнейших целей.

— С тобой, дитя, не соскучишься, — заметил Гэрот. — Такую мысль я еще не слышал.

Идея ему не понравилась. Он терял в величии: простое орудие, которое всегда лишь соучастник, осознанно либо не ведая того.

— Знаешь, я почти оставил этот трон. Почти отверг все то, на чем держится род богов.

— Неужели?

— Да, причем дважды. Впервые, когда был этелингом, и позже, когда стал отцом. Назад меня оба раза возвращала сила. Нон такуулам. «Я не должен служить». Понимаешь, был у меня сын по имени Дориан. Весь в меня. Я видел, что он тоже сворачивает с пути божества. — Гэрот помолчал. — Ты стояла когда-нибудь высоко, думая: смогу ли прыгнуть?

— Да, — ответила Дженин.

— Так у всех, — сказал Гэрот. — А стояла ли с кем-нибудь вместе, думая, смогу ли его толкнуть?

Она испуганно покачала головой.

— Я тебе не верю. Ну да неважно. Именно так и получилось с Дорианом. Я решил, что могу его толкнуть. И толкнул. Не потому, что мне это помогло, а просто — мог и сделал. Он доверился мне и почти увел меня с пути божества, а потому я предал его самым изощренным способом, какой мог себе представить. Именно в этот миг я ближе всего подобрался к чистому злу. Понимаешь, на мой взгляд, в мире есть только две тайны. Первая — зло. Вторая — любовь. Я видел, как любовь используют. Преувеличивая, выставляют на посмешище. Извращают, обманывают и предают. Любовь хрупка, ее легко разрушить. Тем не менее я видел и ее необычайную силу. Это за гранью моего понимания. Любовь — это слабость, которая время от времени, пусть и крайне редко, но побеждает силу. Загадочно. Как считаешь, Дженин?

С каменным лицом она ответила:

— О любви я ничего не знаю.

Он фыркнул.

— Не огорчайся. Одна интересная мысль — это гораздо больше, чем я вытягиваю из большинства моих жен. Власть что шлюха. Взяв ее, понимаешь, что она соблазняет всех мужчин поблизости.

— В чем же цель всей твоей власти? — спросила Дженин.

Он наморщил лоб.

— Что ты хочешь сказать?

— Что именно в этом твоя беда.

— Сейчас ты говоришь интуитивно, как я и жду от женщин. Все равно что ни о чем.

— Спасибо, разъяснил.

Ах вот как. Говорили же, большая умница. Он изумился, когда услышал, что она просит книги. Женщинам лучше не давать читать.

— Пожалуйста. На чем я там остановился?

Она ответила, но Гэрот ее уже не слышал. Что-то случилось с ферали Тенсера. Он чувствовал это сквозь паутину магии, которой опутал весь замок. Кто бы ни вмешался, он был сильнее, чем предполагал Гэрот.

— Могу сказать, что ты здесь несчастлива, поэтому я отправляю тебя в Халирас, — бросил он, направляясь к двери. — Если передашь кому записку или вздумаешь бежать, я соберу в одно место всех твоих друзей, добавлю еще сотню невинных и — убью.

Гэрот прошел по комнате и страстно поцеловал Дженин. Ее губы оказались холодны и неотзывчивы.

— Прощай, моя принцесса, — сказал он.