На краю земли

Луха. Аня, ты самая лучшая девушка на свете! Таких, как ты, больше нет… Завтра мы спустимся в катакомбы, и я научу тебя собирать автомат и стрелять из него по мишени.

Анна. Ой. А без этого никак?

Луха. Конечно, никак! У нас будет всеобщая воинская повинность. И девушки, и парни должны быть готовы взять в руки оружие в любой момент! Как в Израиле.

Анна. Ну, раз всеобщая воинская повинность, то я согласна. Все лучше, чем общность жен. Главное, Вике про эту Изину идею не сообщать. Она ему за это волосы вырвет, уж я-то ее знаю. Я даже знаю, что она ему ответит: в отместку предложит ввести общность мужей.

Луха. Я в этом вопросе ничего не понимаю. Одно знаю, что тебя бы я никому на свете не отдал…

Анна. Меня? Но ведь я еще не… (Ее прерывает звонок сотового телефона Маши.)

На сцену выбегает Маша и берет со стула, который стоит у стены, свой телефон.

Маша. Алло! Кто это?.. Больница…

Все артисты выходят на сцену и напряженно смотрят на Машу.

Маша (кладет трубку, ее лицо сияет). Операция прошла успешно. Сказали, Тася будет жить!

Все радостно поздравляют Машу.

Бачинский. Та-та-тара-та! (напевает туш.)

Режиссер. Так, ребята, это надо срочно отметить. Через пятнадцать минут собираемся в буфете. Юра, держи деньги. Будь другом, сходи в магазин. Мужикам – водку, девушкам – вино. Смотри не перепутай!

Бачинский (прикладывает руку к голове). Разрешите бегом, товарищ режиссер?

Режиссер. Ты еще здесь?

Полицейский. Кто же к пустой голове руку прикладывает и пьет в рабочее время? Ну артисты…

Режиссер. Товарищ полицейский, вы с нами, или предпочитаете прозябать на стороне закона? Могу предложить бумагу для рапорта.

Икорская. Товарищ полицейский, миленький, у нас огромная радость. Наш любимый человечек будет жить! Пойдемте с нами праздновать!

Полицейский. Вообще-то, у нас это не полагается. Только из уважения к Вам… Вы же не играете, а живете на сцене… Признаюсь, потерял голову… Пропади оно все пропадом! К черту работу. Театр – вот где, оказывается, настоящая жизнь. Я с вами, друзья! (Набрасывает свой китель и фуражку на Иван Ивановича).

Все шумной веселой толпой уходят в буфет. На сцене в одиночестве остается лишь Иван Иванович в полицейской фуражке. Через несколько секунд возвращается Икорская, подбегает к манекену, целует его в обе щеки, поднимает и уносит тоже в буфет.