На краю земли

Найда совсем ослабела от голода и оттого, что все время лежала связанная. Катеринка хотела напоить ее молоком, но Найда не умела пить из миски.

Я вспомнил, что у нас есть соска, которая надевается на бутылку, и помчался домой.

Мать и Соня обрадовались так, будто меня не было целый год, и начали про все расспрашивать, но я сказал, что мне некогда, схватил соску и убежал.

Найда уже стояла, однако была так слаба, что ее все время качало и ноги у нее разъезжались. Катеринка налила в бутылку молока и всунула соску в рот теленку. Найда мотала головой и пятилась, но, почувствовав молоко, зачмокала, начала сосать. Она так уморительно перебирала от нетерпения ножками и вертела кисточкой, которая у нее вместо хвоста, что все засмеялись.

— Будет, опоишь, — сказала Марья Осиповна и отобрала бутылку, когда та наполовину опустела.

Тут подъехал Иван Потапович и вместе с дядей Мишей увез хромого в Колтубы.

Вернулись они еще засветло.

— Ну как? Что с ним сделают? — обступили мы их.

— Что сделают? Отправят в аймак, а там рассудят.

Мы разошлись по домам, но дома не сиделось: мы так привыкли все время быть вместе, что после ужина опять пришли в Катеринкину избу. Собралась чуть не вся деревня: всем ведь было интересно узнать про наше путешествие. Мы наперебой рассказывали обо всем сразу, и, конечно, не столько рассказывали, сколько мешали друг другу.

— Погодите, — сказал Иван Потапович. — Что вы все трещите как сороки? Давайте по одному…

Рассказывать в одиночку оказалось очень трудно, и у нас ничего не вышло.

— Ну, вы, я вижу, рассказчики аховые. Ты б, Михал Александрыч, сам, что ли… ну, вроде доклада или беседы. Народ очень даже интересуется, какие есть камни и какая от них польза.

— Пожалуйста, — сказал дядя Миша, — ничего не имею против. Закончу обработку материалов, и перед отъездом побеседуем. Только. — Он наклонился к уху Ивана Потаповича, что-то пошептал ему, и тот кивнул головой. — Только сделаем так: сначала один из участников сделает доклад о походе — должны же мы отчитаться, правда? — а потом дополню я. Согласны?

Я думал, что доклад будет делать Генька, но дядя Миша решил иначе:

— Я полагаю, такой доклад должен прочитать секретарь нашей экспедиции Николай Березин. Геннадий Фролов подготовит коллекцию собранных образцов, а Павел Долгих начертит карту обследованного района.

Катеринку не нагрузили ничем, потому что она еще была больна.

Дядя Миша, чтобы я не путал и не заикался — кому охота это слушать! — посоветовал мне написать доклад, и я целый день напролет просидел за столом, а потом показал дяде Мише. Он сказал, что написано прилично, у меня, кажется, есть литературные задатки.

Вечер прошел торжественно. Пашка повесил на стену свою карту, а дядя Миша сказал вступительное слово.

— Больше чем двести лет тому назад сын холмогорского крестьянина гениальный ученый Михаил Ломоносов бросил призыв:

«Пойдем ныне по своему отечеству, станем осматривать положение мест и разделим к произведению руд способные от неспособных…

Дорога будет не скучна, в которой хотя и не везде сокровища нас встречать станут, однако везде увидим минералы, в обществе потребные.»

Только через двести лет народ услышал призыв своего великого соотечественника и последовал ему. Это стало возможным потому, что народ стал хозяином своей судьбы и своей земли. Как рачительный хозяин, он изучает свое хозяйство и год от году становится богаче и сильнее. И у вас в Тыже сделан первый, пусть небольшой, но очень важный шаг…

Я прочитал свой доклад; он всем понравился, и мне хлопали, как настоящему докладчику. Потом Генька внес и расставил коллекцию, а дядя Миша долго рассказывал, что находится в наших горах и какая может быть польза от разных минералов.

А на следующий день дядя Миша уехал — по его расчетам, товарищи его уже должны были добраться до аймака. Повез дядю Мишу мой отец, у которого были свои дела в аймаке. Еще на зорьке мы собрались к Катеринкиной избе, туда же подъехал и мой отец. Вещи дяди Миши сложили на подводу, он попрощался с Марьей Осиповной и Иваном Потаповичем.

— Вы поезжайте, Иван Степанович, а мы с ребятами пройдем пешком, — сказал дядя Миша.

Мы проводили его до самых Колтубов.

Невеселая это была прогулка. Конечно, дядя Миша не мог остаться с нами навсегда, мы это хорошо понимали, но расставаться было очень грустно. Тут хочешь не хочешь, а повесишь нос и начнешь вздыхать! Дяде Мише, должно быть, надоели наши унылые вздохи:

— Вы что, граждане, хоронить меня идете, что ли? Почему такие постные физиономии?

Я объяснил начистоту все, что думал, и ребята сказали, что правильно, они тоже так думают.

— А что же вы теперь будете делать?

— Да что ж? Доучимся и уедем. Будем ездить, пока не найдем такое, чтобы было интересно.

— Та-ак! А не думаете ли вы, друзья, что это похоже на трусость?

— Почему трусость? — спросила Катеринка. — Мы ничего не боимся.