На краю земли

Это была правда. В свое время Джек Обри захватил столько призов, что на флоте его прозвали Счастливчик Джек. Молодым командиром неуклюжего маленького четырнадцатипушечного брига он заполнил гавань Магона трофейными французскими и испанскими коммерческими судами так, что вконец расстроил торговлю противника. Когда же тридцатидвухпушечный испанский фрегат-шебека под названием «Какафуэго» был отправлен специально для того, чтобы пресечь его художества, Джек Обри умудрился присоединить к прочим своим трофеям и вооруженного до зубов испанца. Затем, став командиром фрегата, он, помимо прочего, захватил испанский корабль, битком набитый золотом, и получил большую долю военной добычи, доставшейся ему при взятии острова Маврикий, что составило один из богатейших призов из всех, когда-либо взятых на море. Разумеется, Адмиралтейство отобрало у него испанские сокровища под тем предлогом, что официально война не была объявлена. К тому же, по своей простоте, он позволил разным бесчестным крючкотворам обвести себя вокруг пальца, лишившись львиной доли захваченного на Маврикии богатства. Остававшимся у него состоянием он распорядился так, что ни сам Обри, ни его адвокаты не могли определить степень близости незадачливого капитана к полному финансовому краху. Однако, несмотря на все эти передряги, он сохранил прежний ореол любимца фортуны и прозвище «Счастливчик Джек».

Мистер Хиггинс был не одинок в своем желании разбогатеть: когда новость о дальнем походе «Сюрприза» облетела гавань, то от добровольцев не стало отбоя. На этом этапе войны лишь фрегаты могли рассчитывать на участие в славных делах, в которых за один день можно заработать столько же, сколько за сто лет безупречной службы. В то же время некоторые родители, а также дядюшки и тетушки испытывали сильное желание, чтобы их чада оказались на шканцах корабля под командой капитана, который умеет не только побеждать, но и заботиться о воспитании своих мичманов. Желание отправить их на борт «Сюрприза» было велико, даже несмотря на то что корабль, по слухам, направлялся к гнилым, зараженным лихорадкой болотам Явы.

Когда Джек Обри командовал кораблем в Средиземном море, служить к нему почти никто не напрашивался, поскольку все знали, что походы будут недолгими. Но даже теперь, хотя положение изменилось, речь все-таки не шла о продолжительной службе, где он мог бы заняться основательной подготовкой молодых офицеров. Если повезет, то он перехватит «Норфолк» задолго до того, как тот достигнет мыса Горн. И даже если это ему не удастся, он надеялся вернуться через несколько месяцев. Вот отчего Джек не стал бы принимать на службу протежируемых юнцов, если бы не одно «но». У него самого подрастал сын Джордж. Обри уже обеспечил его будущее, взяв слово с нескольких капитанов принять юношу к себе на службу, когда придет время. И теперь, когда эти капитаны или их родственники обращались к нему с подобной же просьбой, ему было не очень-то удобно отказывать им. Он также считал неразумным распространяться о нездоровом климате Батавии, поскольку ему было хорошо известно, что туда они не пойдут. Все это была нехитрая уловка Стивена с целью ввести в заблуждение возможных неприятельских агентов, находящихся в Гибралтаре или его окрестностях, а также некоторых нейтралов, проплывавших в оба конца по проливу и зачастую заходивших в порт за припасами и новостями. В результате, кроме Кэлами и Уильямсона, у него на судне появилось еще четыре недоросля — приятные, довольно чистоплотные, воспитанные отпрыски морских семейств, которые все-таки были для него обузой.

— Я вам объясню, как обстоят дела, — сказал Джек Обри доктору во время одной из их редких встреч в городе, когда оба покупали струны, канифоль и ноты. — Придется завести на корабле учителя. Вместе с Кэлами и Уильямсоном у нас будет шестеро обормотов. Хотя я смогу преподавать им навигацию, когда на судне все будет спокойно, и жучить, когда им это окажется полезно, мне кажется, нехорошо, если они будут жить на свете, не имея представления об истории, французском языке или основах латыни. Морская практика — дело полезное, но это не единственная наука, которая нужна в жизни, тем более в жизни на суше. Я сам часто чувствовал недостаточность своего образования и нередко завидовал тем грамотеям, которые могут без помарок настрочить официальное письмо, пощебетать по-французски и щегольнуть латинскими, а то и греческими цитатами — молодцам, которые знают, кем был Демосфен или какой-нибудь Джон Такой-Сякой. Вы меня запросто можете срезать какой-нибудь латинской фразой. Не так-то просто заставить нормального здорового мальчишку корпеть над «Обучением вежливым манерам» Грегори или «Кратким очерком истории древнего мира» Робинсона, если он не вундеркинд наподобие Сент-Винсента note 9 или Коллингвуда note 10. Для того, чтобы он сидел над книгами, нужен учитель.