На кресах всходних

Янина, скорей, Янина! Он прислушался, рассчитывая расслышать звук приближающихся шагов.

Сзади скрипнула дверь.

— Мирон?!

Сивенков нервничал. Обошел с Гришкой и Фомкой территорию. Проверил замки. Осмотрел строительство навеса, сюда будут складировать стройматериалы, уже через неделю, а может, и раньше прибывает техника, для бригады срочно ремонтировался дальний флигель, где навалом лежали никому не нужные, ломаные остатки обстановки барского дома, тряпки, всяческий мусор, для чего-то сберегавшийся. Дело начинается большое; если доказать свою нужность, можно хорошо укрепиться на какой-нибудь реальной немецкой должности. И тогда...

На обратном пути заглянули в предбанник «лаборатории», там чувствовалась какая-то жизнь. Тю, Витольд Ромуальдович с сынком.

— Что это вы на ночь глядя?

Старший Порхневич кивнул в сторону лабораторной двери:

— Чего-то захотел поговорить.

Сивенков заволновался. Зачем это господину офицеру? Да в неурочное время, так приглашают по серьезному поводу или по срочному делу. Конечно же мысль — это против него, Сивенкова, обход! Может, рано он задумал становиться на крыло — Порхневичу почему-то больше доверия?

— А где Скиндер? — спросил он, чтобы что-нибудь спросить.

— Я его отпустил. По нужде.

— Может, пока сидите, чего-нибудь прислать? Хлебца с салом?

Витольд независимо усмехнулся:

— Ты иди отдыхай, Савельич.

— Где Мирон?!

— Ты разденься.

Янина не сняла полушубка, только платок скинула назад, на плечи.

Скиндер медленно стянул шинель, бросил на лавку, потер замерзшие руки.

— Где Мирон?!

— Ты сядь.

Показывая пример, сел к столу.

В хате было тепло. Углы комнаты тонули в полумраке, но стол был хорошо освещен стоящей посреди керосиновой лампой, и на нем громоздились гостинцы Скиндера. Янина пару раз бросила на них взгляд, но пока не сообразила, к чему это и как к этому отнестись.

— Нам надо поговорить.

Смуглота Янины при таком освещении превращалась в загадочность, а глаза от возбуждения сияли нетерпеливо и свирепо. Она решилась: сегодня она станет женой Мирона как бы там ни было. И внезапный, не очень вразумительный Генрих был ей очень странен.

— Сядь, я тебя прошу.

— Если ты прямо сейчас не скажешь...

— Мирона нет.

Янина села.

— Что?!

— Нет-нет, живой, но не придет сюда.

Она силилась осознать, что такое слышит.

— Он прошляпил свое счастье.

Янина встала.

— Ся-адь! — вдруг совсем новым, резким голосом сказал Скиндер. — Он оказался дураком. Зачем тебе такой? Выходи за меня!

Она наклонила голову и исподлобья посмотрела на человека в форме. Он пока еще не казался ей опасным: какая опасность может исходить от Скиндера?! Она начала понимать другое: ничего не получится, опять ничего не получится! Сорвалось! Теперь ее дома прикуют цепью.

— И не думай. Никуда ты отсюда не выйдешь, не для того я все это громоздил. Снимай одежку, садись. Хорошее вино...

Янина резко шагнула мимо переводчика к выходу. Но он быстрой, подготовленной к тому рукой схватил ее за рукав:

— Я сказал, не уйдешь!

Обер-лейтенант выглянул в предбанник, осмотрел сидящих там и с раздраженным «доннерветтером» исчез.

— Что он? — поинтересовался Михась.

— Сходи поищи этого переводчика тут, по Дворцу. Если что, я тебя позову.

Витольд Ромуальдович не хотел показывать сыну своего состояния, он был одновременно и в бешенстве, и в тревоге. В совокупности с тем первым пустопорожним рейсом сюда нынешнее сиденье перед запертой дверью оборачивалось несомненным издевательством. Но это было бы полбеды. завелся под сердцем у пана Порхневича червяк совсем дикого подозрения. В общем, дорогой господин староста, не пора ли задуматься: а не зашли ли к тебе с тыла?

Все, Зеппу и Вилли больше уже никак было не усидеть на одном месте. Уже и водки не хотелось, хотя достать ее было бы нетрудно. Хотелось приключений, но набор возможных вариантов активного веселья был скуден. Пойти пострелять в окна аборигенам — тоже мне радость! А ведь больше ничего в голову не приходит.

Ахтунг!

Генрих!

Косноязычный переводчик развлекается, а они, отличные парни, должны киснуть здесь, в медвежьем холодном углу, при унылом, ненормально работящем архитекторе!

— Идем! — поднял палец Вилли.

— Едем! — тоже поднял палец Зепп.

— Партизаны? — отрезвляюще поднял палец Вилли.

— Чушь, мелочь, — отмахнулся Зепп, и Вилли был ему благодарен за это.

— Экселенц? — все еще сомневался Вилли.

— Арбайтен, — сделал сложный жест руками Зепп, и они оба радостно захохотали.

Если бы они были немного менее пьяны, то усомнились бы в своем праве без разрешения воспользоваться вторым мотоциклом для такой сомнительной цели, как прогулка в гости к товарищу и его семье. Генрих уехал наверняка с разрешения господина обер-лейтенанта, но почему бы обер-лейтенанту не дать разрешение на поездку и им, раз они поедут туда же, куда уехал ефрейтор? Допустим, они подумали, что пора бы прийти ему на выручку, ведь мог же он попасть в сложное положение. То-то его так давно нет. Иногда для пьяных время летит стремительно, иногда, наоборот, мучительно тянется, тут был второй случай.