На крючке

Купив бутылку «Сангрии», мы завернули в ближайший от универа двор. Под голым деревом стоял полуразвалившийся обшарпанный стол, за которым, вероятно, собирались местные алконавты: рядом валялись пустые пузырьки из-под боярышника. Чтобы до него добраться, пришлось бы утопить ботинки в грязи, темными комками устилавшей большую территорию. Больные и намокшие голуби копошились в мусоре, валявшемся там же. Сидеть за этим столом казалось ужасной затеей.

К счастью, завернув за угол дома, мы наткнулись на детскую площадку. Судя по отколупавшейся на качелях краске, она тоже пришла в запустение, но тут стояли две целые лавочки, что стало решающим аргументом в пользу этого места. Мы открыли бутылку и, сделав пару глотков, заговорили о музыке и стихах.

– Я просто обожаю песни Янки Дягилевой, – поделилась Даша. – Мне иногда кажется, когда слушаю, что их написала я: вот настолько с ними сроднилась.

– Дягилеву я тоже люблю, как и их совместное творчество с Летовым. Еще в последнее время я в восторге от коллектива «ночные грузчики». Не слышала? – спросил я.

– Может, слышала, но не помню, – прищурив глаза, будто вспоминая, ответила Даша.

– В общем, там два участника, и они читают стихи под бит. По сути, это современная поэзия в чистом виде. И мотивы у них такие, достаточно близкие мне: богоискательство, пьянство, творчество, – начать тележить я.

Вдруг за спиной мы услышали два отчетливых мужских голоса, один из которых, быстро приблизившись, сказал:

– Та-а-ак, что это тут у нас?

Перед нами стояли менты, заставшие нас врасплох. Вспоминаю в таких случаях песенку Розенбаума: «Гоп-стоп, мы подошли из-за угла». В том, что это написано про наших полицейских, никогда не возникало сомнений.

У одного из ментов из-под шапки торчали рыжие волосы, а вытянутое свежее лицо говорило о его молодости. Другой, чернобровый, с небольшими синяками под глазами, казался немного старше (по крайней мере, по званию), главным образом потому что говорил в основном он. На них были форменные зимние бушлаты, к карманам которых прикреплялся значок, что как бы значило: «Мы при исполнении. Все попытки сопротивления будут караться».

– Распиваем, значит? И девушка с вами? – отобрав бутылку, обратился ко мне один из ментов, тот, что постарше.

– Нет, я один распиваю. Она тут просто со мной сидит. Извините, – подавляя в голосе испуг, ответил я.

– Да что вы. А если мы в отдел проедем и тесты сделаем? – поймал меня мент.

– Не надо в отдел. Мы студенты, учимся тут неподалеку, просто решили отметить окончание учебной недели. Больше так не будем, – отчаянно пробормотал я.

– Понимаем, сами недавно в вашем возрасте были. И все-таки распитие в общественных местах запрещено. Что ж вы домой не пошли, в подъезд, в конце концов? – при этих словах полицейский сделал сочувствующее лицо и закивал головой.

– Дома родители, а в подъезд бы нас вряд ли кто пустил, – ответил я чистую правду. – Послушайте, раз вы понимаете, может, отпустите нас? Мы, правда, больше не будем.

– Да все нормально будет, успокойся. Просто штраф заплатите и все, – как бы обнадеживая, сказал мент. – Вы ж совершеннолетние?

До сих пор мне каким-то чудом удавалось избегать приводов в ментовку, в то время как мои ближайшие друзья уже стояли там на учете из-за всяких мелочей, вроде курения за школой. Поэтому услышав про штраф, я наивно подумал, что можно будет договориться с полицейскими тут же и не ехать ни в какой отдел. Оторопевшей от происходящего Даше я так и объяснил, что мы сейчас расплатимся с ними и уйдем. Но когда мент, с которым я разговаривал, попросил наши паспорта и стал что-то с ними сверять по рации, моя иллюзия по поводу скорого освобождения улетучилась.

– Так, щас машина подъедет, пойдемте с нами, – закончив с проверкой и вернув нам паспорта, сказал полицейский.

– В отдел повезете? – Глупый вопрос с моей стороны. Не в лес же.

– Не переживайте, там быстро, – продолжил успокаивать он.

К этому времени к нам подъехал обычный ментовской «бобик». Если вы никогда не были внутри, расскажу: водительские и передние сидения там отделены от «пассажирских» металлической решеткой. Багажника нет, вместо него – специальная дверца для тех, кто едет сзади. Сидения тоже сделаны из металла, и находиться там довольно тесно. Человеку высокого роста, такому как я, придется пригнуть голову при езде.

Мы с Дашей сели друг напротив друга, и железная дверь с грохотом захлопнулась за нами. У моей подруги на глаза наворачивались слезы. Она дрожала, уткнувшись в рукав своей куртки. Я не знал, чем ее успокоить и поэтому сказал то же, что говорил мне мент:

– Не плачь, это не страшно. Мы просто заплатим штраф и уйдем: никто об этом не узнает.

– А на факультет они не сообщат? – вытерев слезы, спросила Даша.

– Не думаю: зачем им заниматься этой фигней? Если на журе и узнают, что их студенты попали в ментовку за то, что пили вино, не думаю, что нам что-то предъявят. Мы же не на военке учимся – свободный факультет, – с легкой иронией в голосе ответил я. – Сфоткай меня на память, пока едем.