На крючке

Я киваю, не желая уточнять, не желая отказываться от своего приза до того, как поймаю его в паутину. Я хочу, чтобы Венди пришла добровольно. В моих руках она станет настоящим предметом хвастовства. Я покажу ее всему миру. Приду к ней домой на ужин и буду наблюдать, как искажается лицо ее отца.

– Да. Есть у меня один очень интересный проект, если так можно сказать, – на моих губах расцветает улыбка.

– И на кой тебе это, парень? – Ру усмехается, проводя рукой по лицу. – С твоей-то внешностью я бы каждый день засаживал в киску. Странно, что ты вообще проявляешь сдержанность.

Я сжимаю зубы, пытаясь избавиться от чувства отвращения, вызванного его словами. Разве это возможно – чтобы я потерял самообладание ради сексуального удовольствия? Одно дело – желание, совсем другое – поддаться искушению. И да, иногда я использую Мойру, чтобы утолить жажду, но я никогда не стану от этого зависим. Годы, проведенные в руках нездорового человека, научили меня важности самообладания. Секс снимает стресс, вот и все. И ничем больше он никогда не станет. Я никогда не получу от него истинного наслаждения.

– Ты вечером будешь в баре? – спрашивает Ру, разглядывая столешницу. В его словах сквозит уязвимость, такая легкая, что ее едва слышно.

– Конечно, Руфус, – кивнув, я встаю и направляюсь к входу в его кабинет.

Запустив руку в карман пиджака, я достаю оттуда коробочку. Ру не очень любит подарки, но от своих любимых зажигалок никогда не отказывается. У него их целая коллекция в ящике. А эта – особенная, сделанная на заказ в С. Т. Дюпон, инкрустированная красными рубинами, с надписью на лицевой стороне:

«Прямо, до самого утра».[2]

Это первый совет, который дал мне Ру, и с тех пор я его не забываю. Я глажу пальцем слова на зажигалке, и мои мысли вмиг возвращаются к той ночи.

Тяжело дыша от волнения, я выглядываю из-за угла. Кирпич крошится под пальцами. Он свидетельство того, насколько бедно здесь живут люди. Мы находимся не в самом лучшем районе города, поэтому меня терзают сомнения, кто этот человек, за которым я следил. Чем он зарабатывает на жизнь? Почему ему так спокойно в районе, от которого даже мой дядя велел держаться подальше?

– Даже не вздумай приближаться к городской площади с часовой башней.

Из здания, над крыльцом которого развивается выцветший зеленый тент, выходит мужчина с рыжими волосами. Он что-то говорит парням, что стоят рядом с ним, те тотчас кивают и заходят внутрь, оставляя его одного. Незнакомец так резко оборачивается, что у меня замирает сердце. Наполнив легкие воздухом, я прячусь за угол кирпичной стены, царапая спину через ткань рубашки.

Сделав несколько глубоких вдохов, я снова выглядываю, только на этот раз он уже стоит прямо передо мной. Руки его в карманах, а серые глаза искрятся весельем.

– Ты следишь за мной, детеныш?

У него сильный акцент, и он протягивает некоторые звуки.

С вытаращенными глазами я смотрю на него и киваю. Я никогда не умел врать.

Наверное, мне следует бояться, но страха я не чувствую, потому что самый главный монстр из всех мне известных – это тот, кто сидит со мной за одним столом во время ужина. Во мне, как в котле, давно уже варится страх, ожидая, когда я воспользуюсь им, словно ядом. Поэтому, пусть это и нелепо, человек, который стоит сейчас передо мной, меня совсем не пугает. Скорее, внушает надежду.

Враг моего врага – это друг.

– Что ж, у тебя получилось привлечь мое внимание, – продолжает он. С легкой улыбкой на губах он внимательно меня изучает. – Ты сын Крока?

– Я не знаю, кто это, – хмурюсь, услышав это имя.

– Не знаешь Крока? – подняв голову, он гладит рукой лицо. – Брешешь. Все ты знаешь. Я видел, как ты наблюдал за нами из коридора. Какого черта ты здесь делаешь?

От его слов сжимается желудок. Мне становится стыдно: я думал, что остался незамеченным, а на самом деле он все знал. Знал с самого начала, что я наблюдал за ними.

Тошнота подкатывает к горлу при мысли о том, что дядя тоже в курсе.

– Это не имеет значения, – я запускаю руку в волосы. – Какой же я все-таки тупица.

Я поворачиваюсь, намереваясь уйти, но грубая рука опускается мне на плечо и вынуждает обернуться:

– Не уходи, когда с тобой разговаривают, парень. Ты проделал большой путь. Не сдавайся, ладно? Продолжай идти.

Я хмурюсь, пытаясь осмыслить его слова.

– Но куда идти? И как долго продолжать?

Он указывает на башню с часами, стоящую посреди городской площади, на фоне которой мерцают луна и звезды.

– Прямо, и до самого утра.

– Что это значит? – я наклоняю голову.

Он обнимает меня за плечо и притягивает ближе:

– Это значит, что ты не уйдешь, пока не добьешься своего. Даже если на это уйдет вся чертова ночь. Понял?

Я улыбаюсь, вспоминая тот вечер, и бросаю подарок на стол.

– Руфус, – я цыкаю. – Ты серьезно думаешь, что я забыл?

Ру ворчит и отмахивается, но я-то вижу, как тяжесть спадает с его плеч, а на губах расцветает улыбка.

Разве я могу забыть о дне рождения собственного спасителя?