На крючке ярости

— Чтобы спровоцировать скандал? Мама до сих пор меня считает маленьким несмышленышем, как будто мне по-прежнему шесть… — парень тяжело вздохнул и, мотнув головой, небрежно махнул рукой, — Узнают лет через десять, когда увидят, что я не меняюсь. В конце концов, мама с папой тоже выпили такое же зелье, замедлив бег времени, как и Людовик, почему я не имею на это права?

— Я тебя не виню, — Ан, заметив, что приятель занимает оборонительную позицию, примирительно поднял руки, — Просто, сам будучи взрослым человеком…

— Хватит! — юноша вскочил на ноги, гневно сдвигая брови, — Я устал постоянно слышать от других, что они, видите ли, взрослые люди, я сам уже давно не ребенок! Мне двадцать один год, Ан, я взрослый по всем законам, я могу…

— Анри! — Анхель, уже давно привыкший к вспыльчивому нраву своего друга, вздохнул, откидываясь на спинку кресла, — Я очень рад, что ты помнишь, сколько тебе лет, мальчик, правда. Но хотелось бы, чтобы ты не забывал и о моем возрасте — мне тысяча пятьсот тридцать лет, сынок, так что будь добр уважать старика в моем лице.

Парень, довольно быстро остыв, выдохнул через нос и, упав обратно на стул, привольно свесил одну руку с его спинки. Человеком он был и в самом деле вспыльчивым, но, тем не менее, и довольно отходчивым, а на своего лучшего друга долго злиться не мог и подавно.

— Я об этом никогда не забываю, месье Мафусаил, — легко отозвался он и, окинув собеседника пытливым взглядом, прищурился, неожиданно серьезнея, — И все-таки, Ан, какие новости? Ты ведь, я полагаю, был у Чеслава?

По губам мужчины медленно расплылась довольная, тонкая улыбка — быстрый ум приятеля ему чрезвычайно импонировал, особенно в свете того, что на воспитание в нем этой способности в немалой степени повлиял и он сам. В конце концов, не зря же он дружил с этим мальчишкой еще с тех пор, как ему было шесть лет, не зря он учил его тому, чему сам научился за свою неимоверно долгую жизнь… А Анри был благодарным учеником. Знания юный маг впитывал, как губка, черпал их отовсюду с невероятной жадностью и, достигнув возраста в двадцать один год, по магическим умениям уже почти сравнялся со своим великим дедом — мастером Альбертом.

— Догадливый мальчишка, — бросил Анхель, не зло и даже не насмешливо, а просто констатируя факт, — Да, я был у него. Едва не натолкнулся на твоего дядюшку — Роман как раз заявился сыграть с ним в шахматы.

— Ну, что ж, я с ним сейчас не играю, приходится учиться у гроссмейстера, — рассудительно отметил парень и слегка кивнул собеседнику, — Ну?

Мужчина помрачнел. Сообщить своему молодому другу о том, что узнал, ему хотелось безмерно, однако, в данной ситуации он несколько колебался. Не рассказать — значило бы предать его, а рассказать — значило бы предать Чеса, и делать ни того, ни другого Ан не хотел.

— Чес… — он замялся и тяжело вздохнув, ненадолго прикрыл глаза, — Мне трудно решить, как поступить, Анри. Если я скажу тебе то, что сказал мне он — я предам его. Но, если не скажу…

Анри понимающе кивнул. Парнем он был неглупым, можно даже смело сказать — умным, и действительно отличался немалой догадливостью, поэтому сообразить, о чем идет речь, в принципе, способен был.

— Если не скажешь — предашь меня, — задумчиво протянул он, — Любопытно. Полагаю, к Чеславу возвращаются силы?

Анхель вздрогнул, распахивая глаза. Такой степени догадливости от друга он все-таки не ждал.

— Возвращаются… — тем не менее, тихо отозвался он, — Медленно, постепенно, но… Я смог принять человеческий облик там, в подземелье. Смог, потому что он начал сопротивляться Нейдру, начал обуздывать его…

Парень нахмурился — масштабы катастрофы он прекрасно сознавал.

— Это плохо, — показывать, тем не менее, страха или волнения, Анри не пожелал, — Что еще?

— Он хочет разрушить замок, — собеседник его совсем помрачнел: выдавать планы друга ему было очень неприятно, — Сказал, что вскоре выберется из подземелья, и сравняет Нормонд с землей, похоронив под ним всех его обитателей. Ты… понимаешь, почему я сказал тебе это.

Молодой человек глубоко вздохнул и согласно опустил подбородок. Он понимал, понимал очень хорошо и никакого удовольствия от этого понимания не испытывал.

— Хочешь, чтобы я покинул замок, дабы случайно не попасть под раздачу, — он хмыкнул и покачал головой, — Всерьез думаешь, что я позволю своим родным и друзьям, своим родителям, своим брату и сестре, своему дедушке и своим дядям погибнуть под обломками замка? Ан, — заметив выражение лица собеседника, парень поморщился, — Когда ты уже прислушаешься ко мне и забудешь про эту свою бессмысленную ненависть, про этот дурацкий обет мстить до конца? Сколько можно повторять — ненависть не приведет тебя к победе, она станет твоим палачом, ты уничтожишь сам себя!