На крючке ярости

— Где они сейчас? — продолжил он допрос, — Я надеюсь, вам не достало ума запереть их где-нибудь? Мне бы не хотелось, чтобы… мм… «молодой дьявол» обрушил мне на голову дом.

— Они ждут на улице, милорд, — слуга, несколько оживившись, вытянулся по струнке, — Не беспокойтесь, руки их связаны, вреда они причинить не сумеют…

— Связаны руки?? — Ламберт едва не зарычал от ярости, сдерживая себя лишь усилием воли, — Немедленно их ко мне! Живо, живо, что ты застыл?! Привести их, сейчас же! И Фонтена позови, хочу лично выразить ему свою горячую благодарность!

Слуга засуетился, торопливо поворачиваясь и почти бегом покинул покои господина, отправляясь передавать его приказ ждущим на улице людям.

Ренард глубоко вздохнул и снова упал в кресло. О, времена, о, нравы… Так когда-то говорил его племянник, тот самый «молодой дьявол», и вспомнилось выражение сейчас очень кстати.

Ну вот как, как объяснить дремучим дикарям из шестого века, что троица молодых людей совершенно не представляет опасности? Что они культурные, благовоспитанные, приличные люди, в отличие от принимаемого в этом доме на правах родственника хозяина человека? И как вести себя самому хозяину, который не имеет ни возможности, ни права рассказать слугам, как все обстоит на самом деле?

Не скажешь же, что это дети Виктора де Нормонда, что они — его родная кровь, родные племянники… В этом веке у Вика детей еще нет. Слуги наверняка осведомлены об этом, и услышав из уст милорда подобное объяснение, конечно, покивают, но про себя сочтут его ненормальным. И кто знает, чем это может обернуться для него в дальнейшем… Ох, как же все-таки тяжело соблюдать конспирацию в таких условиях. И почему его занесло в собственное тело при перемещении из будущего?..

Скрипнула дверь, возвещая о прибытии гостей, и баронет, поднимая взгляд, откинулся на спинку кресла. Лицо его было непроницаемо.

— Развязать их, — бросил мужчина, сверля троих несчастных пленников пристальным взором и, видя, что слуги не торопятся исполнять его приказ, сдвинул брови, — Немедленно!

Пленники, переглядываясь, заулыбались — судя по всему, суровый вид баронета поначалу смутил их, но слова его сполна искупили это впечатление.

Слуги, напротив, смущаясь и робея, осторожно принялись выполнять приказ господина — дрожа и пугаясь каждого вздоха пленников, опасаясь с их стороны любой неожиданной подлости.

— Говорил же я… — начал, было, Людовик, но оказался перебит.

— Господин Фонтен, — Ламберт приподнял подбородок, безошибочно находя взглядом среди прибывших нужную фигуру, — К вам у меня особый разговор.

Начальник стражи, тот самый, что сидел на козлах, осторожно выступил вперед, склоняясь в почтительном поклоне.

— К вашим услугам, ваша милость…

— Я чрезвычайно признателен вам за то, что вы доставили ко мне этих молодых людей, — Ренард быстро улыбнулся и, мельком оглядев троицу, тем же, почти приветливым тоном, продолжил, — Но буду вам еще больше признателен, если впредь вы не будете брать на себя смелость заниматься самоуправством. Я велел найти этих людей, но не велел вязать их, и ни словом не обмолвился, что подозреваю их в колдовстве, — при последних словах голос баронета похолодел, и его собеседник сразу же съежился, — Будьте любезны в дальнейшем не делать столь скоропалительных выводов. Вы свободны.

Господин Фонтен, совершенно ничего не понимающий, растерянный, склонился еще ниже, не решаясь поднять голову и посмотреть на грозного господина и, уж тем более, на двух демонов и ведьму, доставленную им сюда. Он знал, что милорда ему надлежит слушать, словам его следует повиноваться и, пожалуй, был согласен, что совершил оплошность… но как же огонь? Мальчишка вызвал его, не шевельнув и пальцем, он — колдун, он опасен, он может причинить вред и самому господину!

— В… ваша милость… — голос мужчины дрожал, но он все-таки пытался упредить господина о грозящей тому опасности, — Прошу простить мне мою дерзость, но должен предупредить — эти люди опасны, они сведущи в колдовстве, и этот молодчик…

— Мне решать, опасны они или нет, — в голосе Ренарда появились властные нотки, и начальник стражи окончательно сник. Судя по всему, переспорить упрямого баронета возможным не представлялось.

— Вы свободны, — спокойно повторил мужчина и, окинув долгим внимательным взглядом растирающих запястья молодых людей, позволил себе быструю улыбку, уточняя, — Все свободны. И принесите перекусить моим гостям — я полагаю, они устали с дороги.

Слуги, переглядываясь, теряясь и робея, осторожно двинулись на выход, стараясь держаться от загадочной троицы как можно дальше, не решаясь спорить с господином, но безмерно опасаясь оставлять его наедине с этими нечестивыми личностями.

Рене молча ждал. Ждал, пока они уйдут, пока закроется дверь… Затем вновь обратил взгляд к молодым людям.

Те молчали, несколько сраженные только что увиденной сценой — в ипостаси властного, грозного дворянина этого мужчину они прежде не представляли, и сейчас были изрядно ошеломлены, уже не зная, чего ждать от него теперь.