На крыльях победы

Мы закурили и молча слушали баяниста — старшего сержанта, механика моего самолета Виктора Руднева. Играл он превосходно. Это был врожденный музыкант. А когда он заиграл популярную в то время песню «Идет война, народная, священная война...», — все подхватили ее, и песня поплыла над аэродромом. Это была не просто песня — это был рассказ о нашей сегодняшней жизни, о наших думах и чувствах. Когда растаяли в вечернем воздухе последние звуки мелодии, мы долго сидели молча, думая каждый о своем.

Но вот Виктор заиграл вальс, закружились пары — и словно не бывало задумчивого, чуть грустного настроения. Сыпались шутки, раздавался смех. Мы веселились, забыв на какое-то время о войне...

Немецко-фашистские войска под ударами наших частей оставили Павлоград и закрепились у станции Синельниково. Мы перелетели на аэродром у села Ново-Николаевка. Первые дни воздушных боев не было — фашистская авиация спешно меняла свои позиции.

Однажды мы с командиром звена Колдуновым заметили на дороге большой фашистский обоз. Стремительно снизившись, из пушек и пулеметов разбили передние повозки. Обоз смешался, лошади сворачивали с дороги, давили гитлеровцев, опрокидывали повозки. А мы с бреющего полета продолжали поливать их свинцовым дождем. На повозках стали рваться ящики с боеприпасами. За нами пикировала вторая пара нашего звена, самолеты вели Ремизов и Саша. Не прошло и пяти минут, как обоз был уничтожен.

С большим опозданием фашистские зенитчики открыли огонь, но мы, сделав по последнему заходу, уже уходили домой.

Боевые будни

Вскоре меня взял в пару заместитель командира майор Николай Иванович Слива, и мы стали вместе ходить на боевые задания. Мне было лестно, что я летаю с опытным командиром, но в то же время это накладывало на меня большую ответственность. Все полеты с ним были удачны, но вот однажды мы после обеда вылетели вместе с двенадцатью штурмовиками для нанесения удара по станции Мокрая. Здесь немцы грузили свои войска, чтобы перебросить их на правый берег Днепра — там у них готовилась новая линия обороны.

Станция Мокрая находилась далеко от переднего края. Нам пришлось идти над территорией, занятой врагом, на высоте в две с половиной тысячи метров. Я думал о том, что вести бой над линией фронта или над своей территорией куда проще и безопаснее. В случае, если самолет будет подбит, можно спланировать в расположение своих войск или спуститься на парашюте, а тут... Да что говорить!

Едва мы перелетели передний край, как фашистские зенитчики начали стрелять. Их огонь провожал нас на всем пути. Немцы словно передавали нас по эстафете, но пока потерь не было. Лавируя между разрывами, мы приближались к цели. Когда уже показалась станция, нам навстречу поднялись две восьмерки «Мессершмиттов-109». А наших истребителей было всего десять.

Вот и станция. Наши штурмовики, построившись в круг, начали расстреливать немецкие эшелоны, а мы, прикрывая своих, завязали бой с фашистскими истребителями. Мы шли двумя ярусами — в первой группе было шесть истребителей, во второй — четыре. Если «мессерам» удастся прорваться через первую группу, ее встретит вторая, но до штурмовиков им не добраться.

Первая группа, в которой был и я, врезалась в строй «мессеров». У них горизонтальная маневренность хуже, чем у наших «яков», и это сразу дало нам преимущество. Мы быстро разбили строй немецкой восьмерки. Майор Слива и я вышли выше немцев, а остальные наши четыре самолета гнались за четверкой фашистов. Те оказались как бы в клещах. Четыре других «мессера» были выше нас и бросились в атаку с пикирования на нашу пару, но мы успели выйти из-под их огня и оказались около станции. Там все превращалось в обломки от бомб наших штурмовиков.

— Давай, давай! — шептал я, словно подбадривая товарищей.

В это время зенитный огонь отрезал меня от майора, а когда я вновь увидел его, то похолодел от страха за командира: крыло его самолета было разбито зенитным снарядом, но он все же держался и шел на сближение со своей четверкой. Два «мессера» тоже увидели подбитую машину и устремились к ней. Я развернулся и дал заградительный огонь. На помощь к нам подошли два «яка». Оглянувшись, я увидел падающий «мессершмитт», его сбил кто-то из наших. Тут передо мной появился другой немец, и я послал в него очередь из пушки и пулеметов. Все снаряды легли в цель. Но вот надо мной пронесся новый фриц, я погнался за ним... А самолет майора горел. Чем и как помочь?.. Пошел к земле горящий «мессершмитт». Мой первый сбитый «мессер»!

Но радость победы омрачалась положением командира. К тому же я заметил падающих сверху четырех «мессеров». Закричал по радио двум «якам», на которых нацелились гитлеровцы:

— Внимание! Четыре «мессера» слева, выше!

А сам кинулся им наперерез и дал длинную очередь. «Яки», предупрежденные мною, пошли в лобовую атаку на фрицев. Те не любят этого русского приема — не выдерживают нервы! Уклонились и на этот раз.