На крыше храма яблоня цветет (сборник)

Люди, которые едут в последних трех купе, гастарбайтеры, в общем, с заработков, понятное дело, везут деньги и, разумеется, в долларах. Кто будет в Москве покупать гривны? А доллар, он везде доллар. Вот только по существующему законодательству, которое с удовольствием цитируют таможенники, гражданину Украины не положено ввозить в свою страну ни одного доллара!!!

Люди выходят из положения как могут. Кто-то специально вызывает для этого жену, женщинам ведь легче спрятать валюту. Доллары, оказывается, можно зашить в одежду, в обувь, положить в продукты, особенно в выпечку, правда, предварительно их нужно обернуть фольгой (чтобы не пропитались тестом, да и подгореть запросто могут). Ну не будет же таможенник проверять все пирожки. А можно, обернув полиэтиленовым пакетом и привязав этот пакет за нитку к коренному зубу, просто проглотить, а потом, после станции Конотоп, эту ниточку легонько вытянуть…

Ну, вот и Брянск. Несмотря на ночь, резко включается свет и в проеме появляется несколько человек в голубой форме. Не успеваю привыкнуть к свету, как возле меня оказываются двое, рассматривают сверхвнимательно положенный заранее на стол паспорт и не совсем вежливо просят показать содержимое дамской сумочки, а затем и большой сумки. Небольшой старый телевизор таможенникам видно приглянулся.

– Девушка, а вы знаете, что на территорию государства Украины нельзя ввозить незадекларированную технику.

– Ну раз нельзя, – отвечаю я, – то забирайте, пусть останется в родной России.

Таможенникам мой ответ нравится. Они просят телевизор поставить на стол для составления акта. Но я прошу, чтобы в акте изъятия было полностью указано следующее: закон, согласно которому нельзя провозить старый телевизор на Украину, имена, фамилии, должности и звания изымателей.

Люди в голубом недовольно подмигивают друг другу и почему-то передумывают забирать у меня телевизор.

Но просто так им не хочется уходить, все-таки власть представляют, и начинают просить штраф в размере трехсот тридцати рублей или десяти долларов. Их аргументы изумительны:

– Неужели у россияночки не будет каких-нибудь десяти долларов? Всего-то?

Я отрицательно качаю головой, таможенники разочарованно уходят и начинают приставать к гастарбайтерам, тут им повезло куда больше. Один из несчастных спрятал деньги в мыльницу, и радостный таможенник просит его ночью сойти с поезда, но поскольку выходить на гостеприимной брянской земле работяга не желает, то ему предлагают отстегнуть каждому на хлеб с…

Станция Конотоп.

Здесь тоже ко мне придираются.

– Ой, сибирячка едет на Украину! Вы шо там в самом деле будете отдыхать? – восклицает бойкий служитель порядка. – Ах, мама! А почему вы не заберете ее к себе? У вас там все-таки лучше, прожить худо-бедно можно, а не то шо здесь.

Я широко улыбаюсь таможеннику и говорю, что есть обстоятельства, которые не от меня зависят, и вообще все это, не в обиду будет сказано, не его дело.

Он желает мне счастливого пути и, бегло взглянув на документы гастарбайтеров, сказал: «Хлопцы, родненькие, я шманать не буду, не бойтесь. Дай Бог вам здоровья, шо держитесь. Ой, молодцы! Ой, молодцы! На москалях как-никак лучше, все так хоть гроши можно заработать. А у нас куда ни глянь – все разворовали!»

Как только последний таможенник уходит, поезд медленно двигается с места и в вагоне начинается настоящий праздник. Люди смеются от счастья (за исключением тех, кого не «обшманали»), плачут, начинают молиться всем известным святым и, конечно же, стали это дело всенародно отмечать. Тут, кстати, я увидела, как извлекаются доллары, привязанные за коренной зуб…

И еще немаловажная деталь: если до второй таможни все пассажиры старались говорить на русском, хоть это не у всех получалось, то теперь можно было услышать все многообразие украинских диалектов.

А как обрадовались соседки, когда узнали, что жительница Тюмени их прекрасно понимает. Я тут же удостоилась приглашения на свадьбу и, естественно, на дегустацию молодого вина.

Известно, домашнее вино бывает трех сортов. Первое – сделанное из чистого виноградного сока, второе – из сока, наполовину разбавленного водой, третье состоит из девяноста процентов воды и десяти сока. Такое вино у предприимчивых виноградарей обычно идет на продажу.

Несмотря на оказанную честь, я все же вынуждена была отказаться, ведь меня через восемь остановок ждут, очень ждут.

А у проводницы благодарные пассажиры спросили, когда ей возвращаться в Россию, и, записав на ладонь дату и время, пообещали ей вино к поезду принести, разумеется, самое лучшее – первого сорта.

* * *