На кухне мисс Элизы

Она взмахивает дрожащей рукой над столом, где выстроились жестянки, банки и керамические горшочки. Внезапно на них попадает скупой луч северного солнца, и они вспыхивают, переливаясь всеми цветами радуги: пузатые баночки с маринованным зеленым перцем и каперсами, блестящие стручки ванили, рыжие палочки корицы, все блестит и сверкает в бледном свете. Меня поражает их внезапная ошеломляющая красота, богатство оттенков — охра, терракота, оттенки земли, песка и травы. Все мысли о пансионе улетучиваются из головы.

Я тянусь рукой к склянке, поднимаю пробковую крышечку. Пахнет древесной корой, землей, кореньями, небом.

— Таинственный аромат волшебного королевства, — шепчу я.

Внутри — обычные, ничем не примечательные коричневые шарики. Удивительно, что эти простые горошинки обладают таким восхитительным ароматом.

— Ах, мисс Элиза, вы такая поэтесса! Это всего лишь ямайский перец.

Кухарка вымученно улыбается и указывает на потолок, где висят на перекладине с крючками длинные связки трав. Розмарин, шалфей, крапива, пижма, ясменник.

— А с этим что делать? Я их все лето собирала, и они еще не высохли как следует.

— Можно опустить?

Не дожидаясь ответа, я опускаю перекладину, пока сушеные травы не оказываются прямо передо мной, и ощущаю душистую сладость луговой зелени, густой древесный запах, отдающий переспелыми яблоками, прелой землей и зарослями папоротника. Неожиданно, на короткий миг, меня отбрасывает назад во времени… кожу царапают сосновые иголки, сквозь кроны деревьев пробивается свет, в ушах звучат нежные слова. Я поспешно возвращаю перекладину на место.

— Вы знаете кого-нибудь, кому пригодятся эти травы, миссис Дарем?

Ее лицо светлеет.

— Я что-нибудь придумаю, мисс Элиза. Еще хозяйка говорит, что все книги придется продать, только ведь не мои рецепты же?

— У нас есть кулинарные книги?

— Несколько штук.

Она неуклюже бредет в буфетную и возвращается со стопкой книг под мышкой.

— Вот эта и вовсе на французском языке, по-моему, вы привезли ее из своих путешествий, мисс Элиза.

Я беру в руки потрепанный томик с масляными пятнами на кожаном переплете. Le Cuisinier Royal — напечатано на коричневом корешке. Меня передергивает от нового неприятного воспоминания. Я бросаю «Королевского повара» и начинаю листать другую: «Новая система приготовления домашней еды от леди». Останавливаюсь на рецепте маринованных устриц и недовольно хмурю брови. Какой у этой «леди» убогий, беспорядочный язык! Ничего не поймешь. Ее описание не вызывает в воображении свежую устрицу — острую, пахнущую морем, выловленную в каменистой заводи на рассвете.

— Послушайте, миссис Дарем, вам понятны эти рецепты?

— Сказать по правде, мисс Элиза, ничего в них не разберу. Я не сильна в чтении.

Я перечитываю другой рецепт. Грамотность хромает, рецепт совершенно не вдохновляет на воплощение, описание расплывчато и невразумительно.

— Если я прочту вслух, вы сможете мне объяснить, что хотела сказать эта добрая женщина?

— А зачем вам? — Она бросает на меня взгляд из-под полуопущенных ресниц.

— Я не понимаю — возможно, из-за того, что у меня нет опыта в кулинарном искусстве. В отличие от вас, миссис Дарем. Вы так прекрасно готовите, что мы просто не представляем, как без вас обойтись.

Она польщенно кивает.

— Я обычно стряпаю по своим рецептам, которые собрала за долгие годы работы.

Я начинаю читать:

— «Пудинг из черного хлеба. Полфунта черствого черного хлеба, измельчить. Столько же изюму, столько же нарезанного нутряного сала, сахару и мускатного ореха. Смешать с четырьмя яйцами, полной ложкой бренди и двумя ложками сливок. Варить пудинг в салфетке либо в миске, которая полностью его покрывает, три или четыре часа».

Меня охватывает раздражение. Если бы кто-то написал столь неточные и невразумительные стихи, как этот рецепт, его бы подняли на смех.

— Она ведь не хочет сказать, что туда надо положить полфунта мускатного ореха? И полная ложка — это сколько? Откуда нам знать, имеет она в виду черпак или ложечку для соли?

Миссис Дарем втягивает щеки и закатывает глаза.

— Мой рецепт получше будет, — говорит она. — Натереть полфунта мускатного ореха — с ума сойдешь, да и стоит он целое состояние. И здесь не говорится, что изюм надо помыть и очистить от хвостиков.

Она неодобрительно цокает языком:

— И что значит три или четыре часа?

— Подумайте, какая расточительность, мисс Элиза. Это ж сколько лишних дров сгорит, если пудинг положено варить три часа, а его продержат на огне четыре! — кудахчет она, качая головой. — Никуда не годные рецепты, а ведь эта книга есть на каждой кухне, где я работала.

Я в третий раз проглядываю рецепт. Меня что-то гложет. Не просто очевидный перерасход ресурсов и раздражающие неточности. Я мысленно перебираю ингредиенты: хлеб, изюм, свиной жир, сахар, мускатный орех, яйца, бренди, сливки.

— Каким вы представляете этот пудинг на вкус, миссис Дарем?

Я закрываю книгу и машинально засовываю под мышку.

— Будь моя воля, я бы добавила другие ингредиенты. Соль, чтобы усилить вкус. Буквально щепотку. И немного цукатов. И чуточку свежего лимонного сока в жир.