На ленских берегах

За многие века, несмотря на извечно кочевой, как бы разрозненный образ жизни одной нации, сложенные в якутском народе многочисленные предания и сказания, были и небылицы, постоянно пополняясь всё новыми и новыми яркими образами, рождаемыми богатым воображением, примечательными историями, сведённые воедино, получили название “Олонхо”. Это самое главное духовное богатство якутов. Каким бы малочисленным ни был наслег, свято и бережно хранилось в нём народное предание, передаваясь из поколения в поколение слово в слово. Оно передавалось сначала устно, а потом и письменно. Наизусть знающие и исполняющие его на обрядовых праздниках и торжествах люди стали называться звонко олонхоустами. Они пользовались в народе глубоким уважением и достойным почётом, как старинные русские седовласые баяны.

Самый главный и, пожалуй, единственный праздник древнего народа, в полной мере выражающий его душевные чаяния, надежды на будущее, исполненный глубокой благодарности за данную свыше по воле Солнца жизнь, является Ысыах, то есть якутский Новый год. Он знаменует желанное наступление после страх какой суровой, беспримерно продолжительной зимы долгожданного, благодатного тёплого лета. Поры, когда пребывавшая в морозной спячке величественная природа во всём своём неповторимом многообразии просыпается и, возвещая об этом на всю тайгу пронзительными, трубными кличами сохатых, охваченных любовной страстью, звонкоголосым пением вдохновлённых солнечным светом, счастливых до упоения чижей и синиц, расцветает белой кипенью черёмух, розовым пламенем рябин и боярышника, дружным всходом и словно враз пошедшей в рост изумрудной травой.

И, конечно, эта пора является великим возвращением к своим родным гнездовьям, потаённо устроенным в густых, высоких камышах неисчислимых лесных иссиня-голубых озер, неутомимо питаемых подземными ключами, всевозможной водоплавающей дичи: уток, гусей, лебедей, нежно названных якутами на свой лад стерхами за их царственный, гордый, неописуемо красивый вид! Порой сколько бы ни стоял с наступлением вечера — хоть до самого утра! — со вскинутой головой в сумеречную, почти безоблачную высь, всё видишь, как, оглашая небо подбадривающим курлыканьем вожака, то выстроившись в клин, то вытянувшись в нитку, прошивая, словно иголка ткань, влажные облака, тянутся и тянутся на суровый тундровый Север птицы, чтобы дать жизнь потомству. И от сознания, что нет на свете такой силы, которая могла бы их остановить, душу невольно охватывает жизнеутверждающий восторг!

Вплоть до Великой Отечественной войны свой главный праздник Ысыах якуты, с приглашением многочисленных гостей из числа других национальностей, к тому времени проживавших на неоглядных просторах, проводили в чётко определённый срок: двадцать первого июня. Но поскольку эта дата совпала с началом трагедии всего советского народа, то было принято решение о переносе столь значительного праздника на более поздний день, как правило, являющийся выходным, в пограничное время между окончанием посевных работ и началом проведения сенокоса — самой ответственной для якутов страды, ибо за этот период, крайне сжатый по срокам погодными условиями, необходимо было заготовить, по сути, если не единственного, то точно основного травного корма аж на целых десять ледяных да вьюжных месяцев!

Едва большевики пришли в стране к власти, они спешно, словно под ногами земля горела, в одном ряду с такими многообещающими, греющими душу простым людям лозунговыми декретами, как “Власть — Советам!”, “Фабрики — рабочим!” и “Земля — крестьянам!”, издали и другие, в том числе и ставящие веру в Христа вне Закона, а Его учение объявили мракобесием, подлежащим немедленному, тотальному истреблению! Те, кто при царе были “ничем”, при новой власти в одночасье стали “всем” и, словно отродясь не являлись сыновьями и внуками глубоко верующих в Бога людей и сами с детских лет со слезами умиления и надежды на глазах не молились Ему, вдруг, будто ополоумев, отреклись, нет, предали свои духовные начала! И прицепив к груди алый бант, нахлобучив на голову шлем, шибко напоминавший дурацкий колпак, пошитый из грубого серого сукна с острым верхом, с длинными ушами, с матерчатой красной звездой, объявив себя закоренелыми атеистами, при помощи пули и штыка рьяно приступили к исполнению спускаемых сверху антихристами директив.