На линейном крейсере «Гебен»

Между тем в радиорубке «Гебена» идет напряженная работа. Определенно, гром орудий турецкого флота сразу пробудил множество русских радиостанций. Все напряженно вслушиваются в пищащие и жужжащие сигналы. Особое эхо первого военного мероприятия на Черном море. Теперь русские обмениваются своими отчасти неприятными открытиями. Голоса становятся все более частыми, оживленными. Я совсем не успеваю переводить. Тем временем неожиданно приходит важная телеграмма. По радио русскому минному заградителю приказывают прямо перед нами выставить минное заграждение. Мы должны, таким образом, отправиться в обратный путь. Радиограмма быстро переводится, и коварный план передается дальше на мостик командованию корабля. Заградителя пока не видно. Широко простирается море — по всему горизонту ни облачка. Зорко следя по сторонам, мы держим курс на восток. Мы находимся примерно на отдалении 16–18 км от крымского побережья. Вдруг грянул мощный гром! Он настолько сильный, что воздух буквально сотрясается. Минуту длится глубокая тишина — затем откуда-то приглушенно взревело.

Господи, тут кто-то стреляет! В следующий момент над нами раздается оглушительный грохот разорвавшихся снарядов, которые взорвались с огромной силой. — У нас два попадания во вторую дымовую трубу. Они легли точно один над другим. Тысячами с треском разлетаются осколки. Железный град, как из шрапнелей. Немного ниже — и могло попасть нам в радиорубку. На крайней южной возвышенности Севастополя должна находиться батарея, которая послала нам вдогонку тяжелые снаряды калибром 30,5 см. Мы её не видели. Во второй раз береговая батарея больше нас не обстреляет; мы теперь уже достаточно далеко отошли от побережья. Но, тем не менее, это было неприятной неожиданностью. Русские стреляли чертовски хорошо. «Гебену» снова посчастливилось. Пара отверстий в дымовой трубе — и это все.

Нам нужно выйти из радиорубки на палубу, чтобы починить малую антенну. Провод порвался под ужасным огнем артиллерии Севастополя, когда железный град плотной стеной проносился между мачтами.

Крымское побережье постепенно исчезает из виду. Мы держим курс в открытое море. «Слева по борту облако дыма», — сообщает наблюдательный пост на мостике. Мы сближаемся с ним полным ходом. Не минный ли это заградитель? Теперь на горизонте показываются мачты — действительно, пароход! Даже достаточно крупная посудина. Он, должно быть, очень спешит — это выдает высокий бурун, который он толкает перед собой.

Пока мы идем на него, мы видим, что с его кормы в воду сбрасываются мины.

Ага! Итак, он тут. Мы его поймали за работой! Нам это блестяще удалось. Объект идет максимальным ходом и еще пытается так быстро, насколько это возможно, разгрузиться. Мина за миной опускаются с кормы. Но теперь время пришло. Уже раздается предупредительный выстрел. Наш сигнал флагами: «Остановиться, спустить шлюпки!»

Это крупный минный заградитель. «Прут» — написано на его носовой части. Он сразу же останавливается и немедленно спускает шлюпки. Большая часть экипажа поспешно прыгает за борт, некоторые по канатам спускаются за борт в воду и принимаются в шлюпки. Сильными ударами весел они гребут по направлению к берегу.

Но что это?! На корме кто-то двигается по пустой палубе. Кто-то еще остался наверху. Это корабельный священник. Его легко можно узнать по одежде. Он стоит рядом с военным флагом и не собирается сходить с борта. Он не хочет оставлять корабль. В левой руке он держит библию, правой налагает крест. У нас нет времени дольше задерживаться и уговаривать его покинуть корабль.

Падает первый залп — он ложится недолетом. Второй попадает в корпус у ватерлинии и разрывается. Над палубой полыхает пламя. Вновь попадание у ватерлинии, снова взрыв. Корабль медленно, словно раздумывая, уходит в воду. На палубе все сыплется за борт. В считанные минуты он кренится и вместе со священнослужителем уходит под воду.

«Гебен» идет курсом на юг. Мы находимся вне поля зрения противника, посреди Черного моря. День замечательный. Ночью уже было достаточно холодно, но сейчас там, где на воде лежит солнце, становится теплее. При ясном небе видимость хорошая. Легкий ветер дует над освященной солнцем бескрайней поверхностью моря и образует мелкие ослепительно белые барашки. Таким приятным мы себе Черное море и не представляли. Оно лучше, чем слава о нем. Тем не менее, из-за южных и восточных штормов, бушующих у побережья Турции, оно не случайно называется «бурным» и «негостеприимным» морем. Но, во всяком случае, мы до сих пор не замечаем ничего из его коварства.