На линии горизонта

Это были мои первые знакомства с Агадырскими рабочими и правилами их игр. Мои первые психологические испытания… Нравится лицо? У меня было смущение, что нужно решать задачи, для которых я не подготовлена. И хотя я всё-таки надеялась их увидеть, но тем временем искала другую. И нашла! Царицу! Королеву Викторию! Статная женщина с холодной и величавой осанкой, с выразительными зелёными глазами и носом с горбинкой представилась: «Прасковья Борисовна Пронькина», — посмотрела на меня значительным взглядом и тем же тоном произнесла: «Тётя Паша — можете величать!» Императрица мне разрешила такое фривольное обращение. Виктор разузнал о ней, с каким-то отрядом уже ездила в поле, что она отменно готовит, хотя может выпить лишнего, если попадётся, но он заверил меня, что в степи, без машины пить можно только воду. И мы, то есть уже вместе с Виктором, «сделали ей предложение». По тому как она выбирала и заказывала продукты был виден мастер. «Кызымка, обязательно нужно взять все приправы, и лист, и перец, и сушёного чеснока, и укропа, в одном ларьке я видала и эти грузинские хмели–цунели…» Меня она сразу стала называть «кызымка» (как мне перевели — девочка, по–казахски). «Кызымка, видать, несмышлёная по кухне» — снисходительно скажет она и устремит на меня глаза, пронизывая зелёным взглядом насквозь. И я не знаю, куда деваться. У неё был такой пристально–изучающий взгляд, что я её побаивалась. Я, действительно, мало понимала в кухонном деле, и слушалась её безропотно, и шофёра Виктора, и нашего рабочего.

Один из наших рабочих был удивительный мужчина с лицом, которое могло быть образцом статуи древнегреческого философа. В его лице, по–видимому, были признаки чужой расы, какая-то странность, благородно очерченные губы и изумительно тонкая линия носа. Я никак не могла понять, почему человек с таким лицом и видом, должен рыть канавы и шурфы, а не возглавлять кафедры искусствоведения? До сих пор загадка, как и вся абсурдность сравнений. Его все называли «Василич», ну, а я прибавляла: Пётр. Вся моя бригада во главе с тётей Пашей подсмеивалась надо мной, видя, как я пытаюсь руководить, мало понимая во всём обеспечении. Им доставляла удовольствие моя неосведомлённость, моя растерянность. Уж, как все они хохотали надо мной, когда выяснилось, что я не знаю, что печки в поле топятся кизяком, и из чего, и как он делается. «Ну, кызымка, чему ж вас в институтах-то обучают! Всё высшие материи! А тут говно придётся изучать. Жизнь. Дерьмотология».

Обсмеяли они меня и тогда, когда я спросила у шофёра, почему соль рассыпана вдоль дороги. «Кызымка, вся степь ими покрыта, — солончаки это!» Я теоретически всё знала про солончаки, но не представляла, что они около дороги прямо так и лежат. Просили они меня заказать солярки для прочистки осей, а сами хихикают, подталкивая друг друга. Как вести себя, как поставить себя перед этими людьми? Чувствую, не могу прямо так обижаться — буду выглядеть глупо, вызову ещё больше желания меня дразнить, будут пользоваться любым предлогом, чтоб задеть, чтоб получить наслаждение. Знаю с детства, когда дразнят, то ни в коем случае нельзя обнажать свою обиду — задразнят, замучают, наплачешься — всегда делать вид — из-за ничего — не обижаюсь, а главное, не замечать дразнилыцика, не оглядываться. Много позже прочла у кого-то из древних философов: «оскорбление не достигает мудреца». А тогда как-то решилось, что лучше я сама стану смеяться над своим незнанием, не буду стыдиться неопытности, пусть видят, что эти насмешки меня не касаются. И я смеялась вместе со всеми, и над собой и над ними.

Постепенно мои сотрудники смирились с моей молодостью и жизненной наивностью. Всё-таки я была их начальник! Не знаю, что было бы со мной, если бы я от них зависела?! Сколько презрения могут высказать люди, всем известно, что делается с человеком, если он получает хоть капельку власти, и как из просителя превращается в мелкого тирана, и оскорбит, и унизит. Я всегда прикидываю: от кого из окружающих не стыдно зависеть? И совсем мало знаю — от кого. В этот Агадырский котёл, как я уже говорила, каких только людей не забрасывало! И убежавших, и прятавшихся, и потомков дворян, и бывших революционеров, и бывших тюремных надсмотрщиков, и всяческих криминальных личностей, на лицах которых отражалось кипение диких тёмных страстей. Уж, лучше самому командовать.